Россия и ее империя. 1450–1801

Об экономике в XVIII веке: Kahan A., Hellie R. The Plow, the Hammer, and the Knout: An Economic History of Eighteenth-Century Russia. Chicago: University of Chicago Press, 1985; Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М.: Новое литературное обозрение, 2002; Jones R. Bread upon the Waters: The St. Petersburg Grain Trade and the Russian Economy, 1703–1811. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2013; Blanchard I. Russia’s Age of Silver: Precious Metal Production and Economic Growth in the Eighteenth Century. London: Routledge, 1989; Dixon S. The Modernisation of Russia, 1676–1825. Cambridge: Cambridge University Press, 1999; Ananich B. The Russian Economy and Banking System // The Cambridge History of Russia. Vol. 2: Imperial Russia: 1689–1917 / Ed. by D. C. B. Lieven. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. Р. 394–425. О железоделательной промышленности: Hudson H. The Rise of the Demidov Family and the Russian Iron Industry in the Eighteenth Century. Newtonville, Mass.: Oriental Research Partners, 1986.

Об экономических проблемах дворянства: Kahan A. The Costs of «Westernization» in Russia: The Gentry and the Economy in the Eighteenth Century // Slavic Review. 1966. № 25. Р. 40–66.

О финансовых институтах и политике в отношении окраин при Екатерине II: LeDonne J. Ruling Russia: Politics and Administration in the Age of Absolutism, 1762–1796. О сборе ясака в Сибири: Lantzeff G. Siberia in the Seventeenth Century: A Study of the Colonial Administration. Berkeley: University of California Press, 1943.

Глава 16 Надзор и контроль при осуществлении имперской экспансии

Ранее мы рассмотрели вопрос о том, в какой степени Московское государство, при всей его терпимости к различиям и склонности не вмешиваться в дела местного управления, поддерживало сильный контроль со стороны центра. В этой главе мы почти не станем поднимать тему вооруженного насилия; совершенно ясно, что российское государство, которое в XVIII веке почти постоянно вело войны, использовало принуждение для покорения и усмирения народов. Достаточно привести несколько примеров. При расправе с восставшими донскими казаками Булавина (1708), как считается, погибло 90 % населения северной части земель войска Донского. По мере возведения новых укрепленных линий в степи такое же насилие употреблялось в отношении башкир, калмыков и казаков, совершавших набеги на них. Завоевание Крыма в 1770–1780-е годы сопровождалось громадными разрушениями и потерями. Войска Суворова, по имеющимся оценкам, истребили 20 тысяч жителей Праги, предместья Варшавы, при его штурме в 1794 году. В основе крепостного права лежали обыденное, повседневное насилие и угроза насилия. XVIII век не принес новых способов принуждения.

Не изменились и основные цели, связанные с имперским строительством и имперской экспансией; государство силой перемещало большие массы народа для работы на заводах и рудниках или для заселения новых земель, использовало наказания и ссылку для утверждения своей власти и обеспечения порядка. Но в этом столетии оно стало проявлять больше активности и сознательности. Россия прилагала много энергии для сбора данных, необходимых для проведения государственной политики, а также для формирования общества и укрепления его внутренних связей путем строительства дорог и водных путей, картографирования территорий, накопления знаний, создания запасов продовольствия и заботы об общественном здоровье.

НАСИЛЬСТВЕННОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ

В течение XVIII века государство часто прибегало к этой мере. Так, Петр I переселил 2750 ратных людей и более 6500 членов их семейств в Азов, где предполагалось создать поселение и порт (1698). К 1701 году более половины их бежали или умерли – задолго до того, как Россия была вынуждена вернуть город Османской империи по Адрианопольскому договору 1713 года. Кроме того, при Петре свыше 5000 государственных крестьян были перемещены на Урал для работы на металлургических заводах; в 1721 году недворянам разрешили покупать деревни с крепостными, чтобы обеспечить эти предприятия рабочей силой.

К данной практике возвращались не раз по мере выдвижения укрепленных линий все дальше и дальше в степь. Начиная с 1730-х годов государство переселило 12 300 русских из Воронежской и Курской губерний для сооружения и заселения линии, обводившей Слободскую Украину. То были предки однодворцев, служилых людей приграничья, ревниво оберегавшие свой статус владетельных дворян, но в XVIII веке причисленных к податному населению (см. главу 17). В 1740-х годах там же оказались семьи казаков со Слобожанщины, переведенных на границу близ Бахмута, где в следующем десятилетии стали возникать военные городки.