Россия и кочевники. От древности до революции

Колонизация имела этнополитические последствия. В казахских степях кроме коренного сформировалось «переселенческое» население. В течение XIX в. в регионе произошло почти шестикратное увеличение доли последнего (с 3,2 % в 1850 г. до 18,2 % в 1897 г.)[757]. К северу от линии Уральск – Илецк – Орск – Атбасар – Павлодар переселенческое население стало преобладать над казахским[758].

Таким образом, колонизация «кочевых» территорий в Российской империи приобрела широкий размах с 1860-х гг., когда развернулся процесс стихийного переселения крестьян в Сибирь и Казахстан. Сначала власти пытались в той или иной мере сдерживать этот процесс, чтобы не будоражить население «кочевых» регионов. Однако затем государство увидело в переселении перспективы для решения земельного вопроса в стране, вследствие чего санкционировало и поддержало колонизацию. У кочевников стали изымать земли для расселения крестьян, прибывших из центральных регионов России.

Ситуация относительно изъятия «излишков» земли была настолько сложной, что здесь не было единого решения. В зависимости от условий местности и размаха работ местной администрации случались и изъятие действительно необходимых кочевникам территорий, и протесты со стороны кочевников только потому, что их не устраивал сам процесс колонизации (вряд ли кому-либо может понравиться изъятие земли, которую он и его предки считали своей).

Вопрос о справедливости и законности изъятия «излишков» земель все еще открыт. Само это изъятие стало возможным именно из-за кардинальных различий в понимании собственности на землю у Российской империи («оседлого» государства) и ее кочевого населения. По понятным причинам кочевники не проводили землеустройство и межевание своих земель, не имели документов о праве собственности на них. Тем не менее на этих землях, в основном, «свободных площадей» не было, пусть даже они и выглядели таковыми с точки зрения оседлого человека.

Российское правительство сделало первый шаг к изъятию части «кочевых» земель, когда они были объявлены государственной собственностью. Конечно, власти хотели – со своей «оседлой» точки зрения – оставить кочевникам «справедливую» норму земли. Тем не менее полное и устраивающее обе стороны землеустройство в степи так и не было проведено.

Скорее всего, землеустройство «кочевых» земель и не могло быть осуществлено, т.к. «оседлая» система собственности на землю не подходит для кочевой цивилизации. Земли, предназначеные для кочевания, фактически не могут быть «нормированы». Уже в начале ХХ в. многие российские эксперты подвергали такое «нормирование» критике. Оно ведет кочевую цивилизацию к разрушению.

Кроме того, можно поспорить с мнением Е.Н. Черных о том, что «в процессах колонизации Казахстана и Средней Азии вполне очевидно возобладала военная составляющая»[759]. По нашему мнению, колонизация была бинарным процессом, решая сразу два вопроса: наделяла землей крестьян-переселенцев и обеспечивала безопасность удаленных границ России.

Глава IV Положение в «кочевых» регионах в конце XIX – начале ХХ в.

Оседание кочевников

Закономерно, что в России как «оседлом» государстве продолжало превалировать положительное восприятие перехода кочевников на оседлость. Оседание могло решить проблемы контроля за мобильным кочевым населением, усилить процессы его интеграции, улучшить налогообложение (известно, что вопрос перевода на оседлость всегда ставился в прямой зависимости от налоговой политики[760]), сделать экономику «кочевых» регионов интенсивной.

Оренбургская губернская администрация оптимистично рассматривала возможность перевода казахов на оседлость[761]. Томский губернатор А.П. Супруненко считал, что «следовало бы желать перехода… от кочевой жизни к оседлой»[762]. Военный губернатор Семипалатинской области А.Ф. Карпов полагал, что развитие земледелия и оседлости имело важную политическую цель – предотвращение угрозы социальных потрясений в Степи в случае чрезмерной «пролетаризации» автохтонного населения (интересно, что при этом А.Ф. Карпов считал, что значительная часть степи для земледелия не пригодна)[763].

В ноябре 1896 г. подготовительная комиссия при Комитете Сибирской железной дороги объявила, что «каждая попытка кочевого населения к переходу к оседлому состоянию должна заслуживать поощрения», т.к. такой переход желателен «с точки зрения государственных интересов», а именно колонизации Степного края и повышения производительности этого региона. Для освоения местных земель комиссия видела все условия, в том числе «роскошные сенокосы и прекрасные пашни»[764].