Россия и кочевники. От древности до революции

Ошибки в процессе модернизации «кочевых» регионов СССР привели к тяжелым, трагическим последствиям. Основная вина за них лежит на местных властях, ошибочные действия которых, вкупе с неблагоприятными природными условиями, сложившимися в начале 1930-х гг. (неурожай, джут и пр.), привели к трагедии. Причиной ошибок, во-первых, было отсутствие разумного планирования, усугублявшееся недостатком знаний о кочевниках. Программа модернизации «кочевых» регионов изначально была утопичной – о ее нереалистичности говорит то, что всех кочевников планировалось перевести на оседлость за 1—2 года (разумеется, без людских и материальных потерь), – и это после тысячелетий кочевания! Р. Киндлер считает, что большевики специально довели процесс модернизации «кочевых» регионов до кризиса[1003]. По нашему мнению, кризис возник не из-за «злого умысла», а из-за спешки, самоуверенности, невнимания к доводам оппонентов. Именно это чаще всего бывает причиной неудач многих реформ и проектов в разных странах мира (такое явление описывает известный принцип, именуемый «Бритва Хэнлона»[1004]). Кроме того, модернизация «кочевых» территорий была основана на потребительском отношении к природе (в частности, власти игнорировали предупреждения о недопустимости распашки степи). В СССР превалировала слепая вера в силу человека и созданной им техники, в «победу над природой».

Во-вторых, если центральные власти пытались ускорить процесс модернизации, то местные еще и слишком усердствовали в реализации этой программы. Известно, что форсирование, «штурмовщина» – это типичный советский метод работы, и местные руководители почти всегда стремились «перевыполнить план». Власти торопились осуществить обоседление и коллективизацию любой ценой и как можно быстрее, при этом отбрасывая вдумчивый, научный подход. Они не хотели проводить апробацию своих идей, тратя на это годы или даже десятилетия.

Наиболее сильными форсирование и соответственно его трагические последствия были в Казахстане – фактически в этом регионе проводилось даже не обоседление кочевников, а их «сгон» с традиционно занимаемых территорий. Причинами «лидерства» Казахстана в этом процессе было, во-первых, то, что это самый большой по площади и населению «кочевой» регион, который имел важное стратегическое положение и обладал значительными территориями для освоения под земледелие. При этом кочевое население здесь было практически «недостижимо» для властей и «не советизировано». Во-вторых, на решение «кочевой проблемы» во второй половине 1920-х – начале 1930-х гг. наложились личные амбиции руководителей этого региона.

Не умаляя трагических последствий обоседления и коллективизации кочевников, в то же время следует отметить, что голод и смерть людей не были запланированы ни центральными, ни местными властями СССР. После поступления информации о голоде кочевникам была оказана существенная продовольственная и иная помощь.

Реализация в СССР программы форсированного обоседления и коллективизации кочевников встретила сильное сопротивление (такая же ситуация наблюдалась и в оседлых регионах, где широко развернулось сопротивление коллективизации, реквизициям и раскулачиванию). Косвенное сопротивление состояло в распространении антисоветских слухов и настроений, а также в сохранении традиционных «несоветских» родовых структур после перехода на оседлость и коллективизации.

Активное сопротивление включало уклонение от сдачи скота и зерна государству и возвращение реквизированного скота. Наиболее сильными его формами стали восстания и участие кочевников в басмаческом движении, которое получило «второе дыхание» после начала коллективизации (это движение имело одновременно и политическую, и уголовную направленность). Фактически в начале 1930-х гг. во многих «кочевых» регионах продолжилась Гражданская война. Активное сопротивление проявилось также в массовых откочевках и эмиграции. Кочевники уходили с мест из-за голода, в поисках средств к существованию, чтобы избежать реквизиций скота и другого имущества.

Реакция местных властей на откочевки и эмиграцию была слабой. Они не ожидали такого поворота событий и оказались к нему не готовы. Прибытие беженцев в другие регионы вызвало обострение социальных и межэтнических отношений. Сами откочевники находились в очень уязвимой ситуации, что всегда характерно для вынужденных мигрантов.

Во второй трети 1930-х гг. власти прекратили форсирование модернизации «кочевых» регионов и перешли к умеренному режиму политики («переформатированию»). Они прекратили повышение темпов, «штурмовщину» и в целом отказались от прежних нереальных планов. Было принято решение о сохранении отгонного скотоводства и даже кочевания в некоторых районах. Причиной этого шага был не пересмотр стратегического плана ликвидации кочевой цивилизации в СССР, но осознание трагических последствий предыдущей деятельности в этой сфере, которая привела к голоду, гибели людей, падежу скота, откочевкам и восстаниям.