Россия и кочевники. От древности до революции

Наследие кочевой культуры сохранялось на практике. В Тюменской области кочевники, даже переходя в дом, рядом с ним ставили чум, в котором и продолжали проживать[1011]. В некоторых селах Астраханской области имело место применение юрт как летних жилищ или для складирования хозяйственных принадлежностей. Прежние традиции оказывают свое воздействие и в настоящее время, и, по-видимому, так будет и дальше в обозримой перспективе[1012].

В Туве кочевое скотоводство не перестало существовать, хотя традиционный образ жизни был фактически утрачен. В основном здесь сохранились летние перекочевки. В конце 1970-х гг., когда снимались ограничения на ведение личного подсобного хозяйства, у каждой крупной семейной общины была чабанская стоянка, где выращивали скот. В 1980-е гг. государство стало активно поддерживать и поощрять частное животноводство[1013].

Еще один аспект современной жизни «кочевых» регионов – возвращение ранее откочевавших групп населения. Так, в начале 1990-х гг. начался процесс репатриации бурят, после революции ушедших в Китай. К 2017 г. в Россию вернулись около 500 чел. Мотивы возвращения были разными: ностальгические («земля предков»), экономические (поиск новых возможностей), образовательные (в рамках существующих льготных программ)[1014]. В Казахстан к настоящему времени репатриировались около 1 млн оралманов – этнических казахов из соседних стран, в первую очередь – из Китая.

В настоящее время многие «кочевые» регионы переживают проблемы. Прежде всего это ухудшение животноводства. В странах Центральной Азии этому способствовало производство зерна на целинных землях и избыточное хлопководство. Многие животноводческие совхозы и колхозы были закрыты[1015]. В Забайкалье освоение целины и внедрение сельскохозяйственных методов, не подходящих для экстремальных природных условий этого региона, новая волна ликвидации животноводческих колхозов и приватизация скота в 1990-е гг. вызвали кризис в сельскохозяйственном секторе. Так, в 1991 г. в Агинском регионе только 28,5 % земли использовалось для сельскохозяйственных целей. Сейчас ситуация улучшилась[1016].

После распада социалистической системы во многих регионах бывшего СССР произошла обратная номадизация образа жизни скотоводов, возврат к полунатуральным методам ведения хозяйства. Тем не менее в период внедрения рыночной экономики процессы адаптации к ней происходили очень болезненно, сопровождаясь разорением скотоводов, эрозией пастбищ, ростом безработицы и нищеты[1017].

Во всех странах Центральной Азии, как только государство прекратило или существенно сократило субсидии и инвестиции в скотоводство, его убыточность стала очевидной. Везде скотоводство стало менее мобильным, чем в позднесоветский период. Дальние пастбища остаются недоиспользованными, а ближние деградируют из-за перевыпаса. Как отмечает А.М. Хазанов, «жизнь на отдаленных пастбищах, в отсутствие электричества, телевидения и связи, в отрыве от семьи и социального окружения сегодня людей не привлекает». В Туркмении мобильность скотоводов в настоящее время ниже, чем в советский период, что связано с высокой стоимостью доставки воды автотранспортом и сокращением производства искусственных кормов. В таджикистанском Горном Бадахшане владельцы сравнительно больших стад стремятся явочным порядком приватизировать дальние пастбища – по принципу «первый пришел, первый захватил». Они даже стали взимать плату за выпас скота с жителей поселений, расположенных в нижней части долин[1018].

В постсоветский период не отмечено особых успехов в модернизации экстенсивного скотоводства. Напротив, преобладающими тенденциями являются сокращение использования современных технологий, транспорта, искусственных кормов, достижений биологии и ветеринарии, уменьшение утилизации дальних пастбищ, во многих странах – падение престижа скотоводческого труда[1019]. Причины такого упадка лежат в разных плоскостях. Во-первых, в ряде регионов после многих десятилетий со времени перевода на оседлость уже трудно возродить кочевание. Так, в Бурятии к концу 1990-х гг. только очень небольшое число скотоводов начали снова экспериментировать с более мобильными формами хозяйства[1020]. Во-вторых, после государственного патернализма советской власти необходимо не только поменять соответствующий менталитет населения, но и разобраться с правами собственности на землю[1021].

Оседание на Севере имеет свои специфические проблемы. Во-первых, из-за таяния вечной мерзлоты под теплыми домами некоторые из них накренились к югу и требуют постоянного ремонта. Поэтому некоторые северяне ставили во дворах юрты, а дома использовали не по прямому назначению. Во-вторых, некоторые «укрупненные» поселения находились далеко от охотничьих или рыболовных угодий, и это означало, что мужчин никогда не бывает дома, т.к. они занимаются «производственным кочеванием», оставив жен, детей и родителей в поселке. В-третьих, большинство звероводческих ферм оказались нерентабельными, из-за чего выросла женская безработица[1022].