Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

– отдельно следует остановиться на характеристике молдавской интеллигенции и элиты. Во-первых, она была немногочисленной. Часть ее, в силу нахождения Бессарабии в составе России, была естественным образом ориентирована на Санкт-Петербург, другая часть включилась в процессы интеграции румынского пространства, что дает основание сторонникам отсутствия молдавского этноса утверждать, что у молдаван не было своей интеллигенции. Ну о том, что это не так, в частности, свидетельствует недавно увидевшая свет фундаментальная двухтомная монография В.В. Морозана «Бессарабия и ее дворянство в XIX – начале XX века» (СПб., 2018. Т. I, II. 616; 592 с.).

Образ молдаванина в творчестве русских писателей

А.Ф. Вельтман, И.С. Аксаков, А.С. Афанасьев-Чужбинский, О.Е. Накко

А.Ф. Вельтман. Говоря о научном и художественном наследии Александра Фомича Вельтмана, следует отметить его большую эрудицию и тонкое внимание к деталям (у читателя еще будет возможность в этом убедиться).

На страницах романа «Странник» А. Вельтмана можно встретить отдельные художественные описания Бессарабии и тонкие зарисовки бессарабской жизни.

Поэтически образно писатель говорит о расположении края, сразу давая понять, что Бессарабия представляет собой часть исторических земель Молдовы: «Если я буду писать, например, о Бессарабии, что она лежит между такими-то и такими-то градусами широты и восточной долготы, что она граничит с такими-то и такими-то государствами, лесом, дорогами и т. д., что ее населяют такие-то жители, что в ней столько-то цынутов, или уездов, то, мне кажется, подобным описанием я отобью хлеб у географии – этого я не хочу делать: я скажу только, что Бессарабия лежит на земном шаре в виде длинной фигуры, склонившей главу свою на отрасль Карпатских гор и призывающей в объятия свои родную Молдавию»²⁴⁴.

Следует напомнить, что А.Ф. Вельтман обладал тонким поэтическим чутьем. Его стихи и писательский талант высоко оценивал А.С. Пушкин. Так, в «Страннике», делясь своими впечатлениями о Бессарабии и Кишиневе, автор удачно вкрапляет в прозу свои стихотворения, создавая особую образную картину южного края, наполненную точными мазками художника, передающего нравы молдаван, красоту их женщин и специфику быта, еще находящегося под влиянием турецкого наследия (особенно в среде бояр)²⁴⁵.

С конца XVIII в. и вплоть до революционных событий 1917 г. русские войска в ходе сражений с турками практически постоянно находились на территории края. Во время самих военных баталий их численность, естественно, увеличивалась. В связи с этим В. Стати, изучая творчество Вельтмана, сделал любопытное наблюдение. Считаем целесообразным привести его целиком: «В “свободном романе” А. Вельтмана немало печальных романтических драм, характерных, по сути своей, для этнической истории края:

В Молдавии, в одной деревне

Я заболел…

…Лишь хозяйка,

Все целомудрие храня,

Ходила около меня…

И исповедовалась:

– У нас здесь полк стоял пехотный…

Меня любил фельдфебель ротный…

Уж кажется, прошло два года,

Парентий (отче, священник) нас благословил

И вот до самого похода

Со мной Илья Евсеич жил.

………………………………..

много слез по нем лила…

………………………………..

С полгода, как я вышла замуж.

Мне молдаванская земля

Мила: хоть здешняя я родом,

Но вылита я в москаля,

Поручика, который взводом

В деревне нашей с год стоял…²⁴⁶

…Не счесть, сколько только в XIX в. взводов, полков, сколько фельдфебелей, поручиков, майоров, полковников, бесчисленное количество солдат благословил, а еще больше не благословил священник Парентий, после чего сотни тысяч (так в тексте. – Прим. авт.) Марвелиц (Маргьолиц) подолгу или понемногу лили слезы и качали красивых русоволосых Ванюшек и Марусь, которых в Молдавии и сегодня многое множество. В этом шутливом, но в то же время и грустном поэтическом экспромте А. Вельтмана своеобразно отражается особая сторона этнодемографических процессов в Молдавии XIX в.»²⁴⁷.

Внимательный читатель может заметить, что похожая ситуация могла складываться и при турках. В какой-то мере – да. Но нельзя забывать, что когда речь идет о конце XVIII–XIX в., то подразумевается время, когда религиозная принадлежность продолжала играть далеко не последнюю роль. Конечно, и турки сманивали или увозили силой молдаванок, при этом, за исключением райя, турки бывали в крае эпизодически, а русские находились в нем практически со времени начала военных кампаний.