Россия на краю. Воображаемые географии и постсоветская идентичность

В 1990-е Рыклин поставил перед собой достаточно идеалистическую задачу: объединить интеллектуалов России и Европы и через философский дискурс изменить русское мышление. Он выполнил огромный объем работы как переводчик, редактор и публикатор, чтобы познакомить образованного русского читателя с современной европейской философией – Дерридой, Бодрийяром, Делезом, Гваттари, Хабермасом, Рорти, Бак-Морс и другими. В начале 1990-х, после распада Советского Союза, он запустил «западнический» тренд философии и культурологии. Вместе с другими философами и поэтами-концептуалистами он участвовал в создании издательства «Ad Marginem» с целью перевода и распространения европейских философских трудов, которые были в советское время запрещены, в частности книг Зиммеля, Вебера, Кассирера, Беньямина, Ясперса и Хайдеггера. Кроме того, в «Ad Marginem» выходили труды французских философов-деконструктивистов, например Делеза, Дерриды и Бодрийяра, а также немецких феноменологов и общественных мыслителей (в частности, Хабермаса) и американских прагматиков, таких как Рорти и Бак-Морс. Издательство «Ad Marginem» получило активную поддержку со стороны Центра современного искусства Фонда Сороса, который в 1990-х помог российским интеллектуалам навсегда изменить авторитарную социальную и политическую культуру своей страны. В результате, по мнению Рыклина, в 1990-е годы «местная гуманитарная культура» Москвы фактически усилилась и «интернационализир[овалась]» (ВД, 45).

Рыклин рассказал о своих стараниях привести европейцев и россиян к более тесному взаимопониманию в серии очерков о постсоветской Москве, написанных им для европейского журнала Eurozine Lettre Internationale, переведенных на многие языки и опубликованных в Германии и других странах. Рыклин позиционирует себя как философа с академическим прошлым и все в большей степени как глашатая идей, стремящегося стать «посредником» между «инаковостью» и «самобытностью», приписываемой себе русскими, и светским европейским универсализмом:

Как философ я участвую в процессе преодоления немоты, поэтому для меня важно не быть именно русским писателем, хотя другие формы писательства мне, естественно, не чужды. Я стараюсь говорить по-немецки и, главное, стремлюсь сделать свой опыт мышления переводимым, продемонстрировать участие и соучастие Другого в этом опыте (ПЛ, 260).

Как и предполагает такая самохарактеристика, Рыклин – активный сторонник недискриминационного, толерантного мышления и социального действия. В своих работах он безбоязненно борется с расовыми и религиозными предрассудками русского неонационализма. Важный аспект рыклинского проекта связан с языком: хотя он редко прост для чтения, он стремится к тому, чтобы писать в таком критическом, философском стиле, который легко «переводим» и равно доступен как для образованных россиян, так и для европейцев. Поэтому то, что в итоге появляется на свет, содержит многочисленные латинизмы и кальки с английского[73].

Культурно-психологический проект Рыклина начинается с пересмотра значений, которые может иметь слово «граница»: территориальное значение, психологическое или философское. Он задает вопрос: что означает пересечь те или иные границы. В их числе границы психологические – между сознательным и бессознательным, «воображаемым» и «реальным»; временные границы, отделяющие старое советское культурное пространство утопии от более аморфного постсоветского культурного пространства; пространственные границы между массовым, коллективным восприятием и «западным» личностно ориентированным социально-культурным восприятием. Он спрашивает, как сосредоточенность на физической границе может привести к процессу переосмысления себя уже не как ячейки коллектива, а как обладающего самосознанием и этикой человека и гражданина с законными правами, в то же время все еще обитающего на территории России. Наконец, осмыслив взаимосвязь границы и центра, Рыклин переосмысливает саму Москву.