Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)

В конце 1516 г. (14 декабря) из Вены в Вильно и Москву отправилось посольство барона Сигизмунда Герберштейна. Первую часть своей сложной миссии оно выполнило успешно. Герберштейн представил польскому королю его невесту принцессу Бону, которая совершенно очаровала его. Сигизмунд изложил имперскому послу свою программу мирного урегулирования отношений с Россией. Непременным условием его было возвращение Великому княжеству Смоленска. Теперь оставалось склонить к принятию этого условия Василия III, и Герберштейн мог бы считать свою поездку блистательным триумфом. 18 апреля он уже въезжал в Москву[689]. И здесь имперскому послу была устроена торжественная встреча. 22 апреля начались переговоры. К их главной теме (заключение мира с Литвой и союза против турок) Герберштейн подходил исподволь. Свою речь он начал с того, что нарисовал весьма красочно ту угрозу, которую представляли для «христианского мира» турки. Барон Сигизмунд говорил, что турецкий царь победил «вели-каго солтана, Дамаск и Ерусалим и все его государства силою взял»[690]. Единственное спасение от грозящей беды — это соединение и согласие между христианскими державами.

Действительно, еще в 1514 г. Селим I нанес сокрушительное поражение Сефевидскому государству. После этого он захватил Восточную Армению, Курдистан, Северную Месопотамию, Сирию, Хиджас.

В ходе этих завоеваний была создана могущественная империя, ставшая важным фактором международных отношений не только на Ближнем Востоке, но и в Европе.

Герберштейн старался внушить Василию III мысль, что война с Турцией — главная задача, которая-де должна волновать русское правительство. Но вероятно, он, как, впрочем, и Максимилиан, совершенно не давал себе отчета в том, что идея втянуть Россию в войну с Турцией (которая для Москвы представлялась потенциальным союзником, а не врагом) была крайне утопичной. Уже во время пребывания Герберштейна в Москве (22 апреля) к турецкому султану отправился гонец Д. Степанов с предложением мира и дружбы. До Царьграда он так и не доехал: на Дону его убили татары[691].

Страшные картины «турецкой опасности», нарисованные Герберштейном, оказали воздействие на московский двор, совершенно противоположное тому, на которое рассчитывал опытный имперский дипломат. Великий князь Василий III и его окружение еще раз убедились в необходимости сохранять дружеские отношения с Портой.

Надо воздать должное русским дипломатам. Они оставили у имперского посла полную иллюзию согласия России на «единачество» с другими «христианскими державами» для борьбы с «врагами христианства». Это было совершенно необходимо для того, чтобы добиться своей цели — использовать имперское посредничество при заключении выгодного и прочного мира с Великим княжеством Литовским. Дело оказалось сложным. Василий III хотел, чтобы мирные переговоры велись в Москве, а именно этого и не желал Сигиз-мунд. Для уточнения места ведения переговоров русское правительство разрешило племяннику Герберштейна Гансу фон Турну 26 апреля выехать ко двору польского короля. Вернувшись 14 июля в Москву, он сообщил, что Сигизмунд соглашается прислать своих послов только на русско-литовскую границу. С этим Василий III не хотел согласиться. Переговоры, таким образом, зашли в тупик еще прежде, чем начались. Камнем преткновения стал «процедурный» вопрос. Ганс фон Турн снова был послан в Литву. Он передал королю, что Герберштейн будет считать свою посредническую миссию законченной, если тот не согласится, чтобы переговоры происходили в Москве. Благодаря нажиму имперского дипломата удалось получить согласие Сигизмунда на присылку послов в Москву[692].

За этой уступчивостью скрывались реальные трудности, которые переживала тогда Литва. Польский сейм решительно отказал литовским панам-раде в вооруженной и финансовой помощи для борьбы с Москвой в связи с необходимостью сопротивления татарам и угрозой со стороны Тевтонского ордена[693].