Россия на распутье: Историко-публицистические статьи

Достоевский в «Братьях Карамазовых» придерживается подобной линии. Он заставляет своего великого исследователя Ивана Карамазова следующим образом охарактеризовать взаимозависимость религиозной веры и морали: «[…] Нет решительно ничего такого, что бы заставляло любить себе подобных, что такого закона природы: чтобы человек любил человечество – не существует вовсе, и что если есть и была до сих пор любовь, то не от закона естественного, а единственно потому, что люди веровали в свое бессмертие. […] Уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. […] Для всякого частного лица, […] не верующего ни в Бога ни в бессмертие свое, нравственный закон природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только не должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении»648.

Камнем преткновения во всех этих попытках является то, что в наше время легче почувствовать муки духовного голода, чем утолить его. Восьмидесятые годы выдвинули Чехова с его рассказами о разочаровании и моральном разложении. Его неврастенические персонажи, кажется, сведены с ума бесчисленными мелочами повседневной жизни, увлечены низменными желаниями, презренной праздностью, презренными мечтами. Но есть что-то большее, чем недостаток характера или цели в бессмысленных движениях этой несчастной толпы.

Вослед всем их слабостям наступает отчаяние людей, которые переросли старый идеал, но не имеют сил открыть новую влекущую звезду и посвятить свои жизни ей.

В «Скучной истории» известный профессор, выдающийся ученый, проживший успешную и полезную жизнь и общавшийся со многими поколениями учеников, оказывается бессильным и безгласным перед простыми жизненными проблемами своей родной и приемной дочерей. Он записывает в своем дневнике в предчувствии надвигающейся смерти: «Во всей моей работе не было общей идеи», и без такой общей идеи все части трудами собранного знания являются фрагментами, не имеющими центрального стержня649. Такие исповеди в разочаровании можно допустить при личных неудачах, но их исток находится воистину глубже.

Я не уверен, что тайный ужас подобного рода не омрачал мысль многих западных мыслителей – его определенно чувствовали Шопенгауэр650 и Ницше651. Хорошо налаженная, успешная активная западная жизнь предоставляет большие возможности для отвлечения человеческого внимания: западный средний класс привержен ежедневным деловым занятиям, спорту, легкой литературе, журнальной политике… На Востоке проблема остается той же, но она сильнее влияет на человеческое воображение. В чем смысл этого круговращения поколений? Может ли природа или история, или божество ответить на этот вопрос? Высокоэмоциональный русский интеллектуал часто терял голову в раздумьях об этом. Как выразился чеховский Иванов: Это позор быть хоть в малой степени Гамлетом 652. С Толстым поиски духовного смысла и жизни в соответствии с ним приобрели форму реакции против науки, искусства, искусственной культуры любого вида. Чтобы процитировать лишь одну из его многочисленных инвектив, позвольте мне напомнить моим читателям следующий пассаж: «…Наука и искусство (в наше время) в нашем мире не есть вся та разумная деятельность всего без исключения человечества, выделяющего свои лучшие на служение науке и искусству, а деятельность маленького кружка людей, имеющего монополию этих занятий и называющего себя людьми науки и искусства, и потерявших самые понятия науки и искусства, и потерявших смысл своего призвания, и занятых только тем, чтобы забавлять и спасать от удручающей скуки свой маленький кружок дармоедов»653.

Конечно, Толстой далек от таких руководящих идеалов подлинных ученых, как поиск истины ради нее самой, убеждение, что истина принесет свою пользу при практическом применении, понимание внутренних изменений, которые произведены научным и философским прогрессом в жизни и мысли. Но, несмотря на неистовство и несправедливость его выпадов, Толстой указывает на один очень важный пункт – на необходимость оправдания всех конкретных исследований их связью с центральными проблемами: зачем мы живем? Каково наше отношение к миру? Как наше разумное мышление соотносится с природой? Такие вопросы не могут быть решены научными методами и перемещаются из области знания в область религии.

Хотя русское общество вступило в круг европейских наций слишком поздно, чтобы участвовать в Реформации, оно не избежит духовных испытаний современного критического периода, и едва ли преувеличением будет сказать, что одной из задач, стоящих перед Россией, является активное участие в развитии религиозной мысли. Эта задача является жизненно важной как для просвещенных лидеров, так и для масс народа. Похоже, что именно на этой почве встретятся части нации, столь долго разделенные между собой.

Задачи совещания