Россия на распутье: Историко-публицистические статьи

Целью моей настоящей лекции не является, однако, схематично обрисовать все то, что произошло лично с Александром II, каким бы интересным и характерным это ни было. Мне больше хочется представить вам оценку неличных успехов, которые были достигнуты всем народом, Herr Omnes280, как иногда саркастично говорил Лютер. Но перед тем, как мы приступим к нашему исследованию, я хотел бы указать, что в области руководства царь Александр был действительным лидером и никогда не шел пассивно за одним из своих советников, хотя он прислушивался ко многим и частично следовал советам то одного, то другого. Очень любопытными были его отношения с либеральными государственным деятелями своего времени. Среди всех своих родственников он нашел только одного настоящего помощника в талантливом, амбициозном и неутомимом великом князе Константине281 и передал ему значительную часть великой работы по освобождению крестьян, однако как наместник в Царстве Польском во время восстания великий князь сбился с пути и испортил свою карьеру. Николай Милютин, величайший из соратников царя, благодаря глубокому и всестороннему пониманию ситуации, восприимчивому и изобретательному уму, был реальным связующим звеном между реформирующим правительством и реформирующим общественным мнением, но император никогда ему не доверял, как «радикалу», скорее допущенному, нежели выбранному в критические моменты, и держал его на относительно второстепенных позициях. Граф Лорис-Меликов282, появившийся в конце правления, оказывал, возможно, самое большое личное влияние на царя в том ослабленном и нервном состоянии, в котором пребывал последний; но и сам Лорис-Меликов представлял собой то же неопределенное сочетание неоднородных элементов, которое характеризовало Александра II, он был своего рода отражением своего повелителя, более искусным и менее благородным в распоряжениях. Реакционеры сыграли роль инструментов и временных помощников даже в большей степени, нежели либералы. Таким был ужасный Муравьев283, диктатор Вильны: ему давали свободу действия в случаях особой опасности, но оставляли за пределами круга действительных политических руководителей. Дмитрий Толстой, реакционный министр народного просвещения в семидесятых годах, проявил свою подлинную сущность в царствование Александра III284, а во времена Александра II он был в основном рупором более влиятельного лица, журналиста, выполнившего основную работу при составлении программы реакции и привлечения к ней общественного мнения – Каткова. В последние годы жизни царь все больше и больше прислушивался к его советам, и метания между желчной трибуной реакции и примиряющим Лорис-Меликовым показывают лучше, чем что-либо другое, насколько четкость цели и ясность политической мысли были утрачены в грустном конце его правления. Из других деятелей его времени я скажу пару слов о Валуеве, министре внутренних дел в шестидесятые годы, не потому, что он был таким примечательным человеком, а потому, что он представлял один из крупнейших провалов русской бюрократии того времени – как и всех времен вообще. Он не был примечательным человеком, но он казался таковым и говорил, как будто был таковым; у него не было идей, но было много проектов и контрпроектов, в которых столь нуждалось законодательство, чтобы предотвратить опасности, и, невзирая на неспокойные времена, он очень успешно сделал свою личную карьеру. В этом отношении Александру II не хватало своего Бисмарка285, и хотя в Милютине он, возможно, нашел Штейна, но отказался от него и продолжал собирать помощников из оппозиционных лагерей. Эти наблюдения имеют отношение к главному объекту этой лекции; они должны показать, что великая работа шестидесятых годов была выполнена силами, которые в большей степени в разных направлениях вел дух времени, а не планы и усилия одной-единственной личности.