Россия на Западе: странные сближения

«Великая заслуга Барклая не в том, что он перед войной и в начале войны говорил о заманивании неприятеля в глубь страны. Многие говорили об этом задолго до начала войны… У Барклая оказалось достаточно силы воли и твердости духа, чтобы при невозможном моральном положении, когда его собственный штаб во главе с Ермоловым тайно агитировал против него в его же армии и когда командующий другой армией, авторитетнейший из всех русских военачальников, Багратион, обвинял его довольно открыто в измене, – все-таки систематически делать то, что ему повелевала совесть для спасения войска…»

В 1943 году на экраны Советского Союза вышел художественный фильм «Кутузов», консультантом которого был Тарле и где образ Барклая выписан вполне сочувственно. В картине показано несправедливое отношение к генералу со стороны других офицеров и солдат во время отступления. Так, рядовой в исполнении чудесного Михаила Пуговкина, не понимая, что перед ним находится сам командующий, простодушно признается ему, как он рад удалению из армии ненавистного «немца». В ответ Михаил Богданович горько произносит: «Он не немец, он шотландец». Демонстрируется в фильме и храбрость Барклая, проявленная в Бородинском сражении. Однако экранный Кутузов превосходит его пониманием, что идет не обычная, а народная, отечественная война.

Картину Сталин не просто смотрел – он подарил пленку с ней Уинстону Черчиллю: английский премьер позже написал советскому лидеру, что это один из лучших фильмов, которые он когда-либо видел. Очевидно, Иосиф Виссарионович не имел ничего против трактовки образа Барклая в этом кинопроизведении. Его лояльность к военачальнику доказывается также и тем, что 8 сентября 1945 года по инициативе наркомата обороны, который возглавлял сам вождь, было принято постановление Совнаркома о двухсотлетии со дня рождения Кутузова: в рамках празднования даты правительство решило установить на Бородинском поле памятники «соратникам» юбиляра: Багратиону и Барклаю-де-Толли. Бюсты двух генералов отлили в 1949 году.

Стало быть, нет никаких оснований полагать, будто сталинское мимолетное замечание в «Ответе товарищу Разину» намекает на подлость, глупость, бездарность военачальника. Однако именно так оно было воспринято некоторыми конъюнктурщиками от истории, и в целом ряде послевоенных сочинений на несчастного Барклая повторно возводили немыслимые поклепы. Особенно в этом отношении преуспел популяризатор военной истории Николай Гарнич, под пером которого Михаил Богданович предстал «клеветником», «посредственным полководцем», «сварливым и ограниченным лицемером». Впрочем, было бы ошибкой считать поливание Барклая помоями каноном историографии конца 1940-х – начала 1950-х. За полководца, хотя и с оговорками, заступались даже столпы официальной науки. Так, профессор Военной академии имени Фрунзе Любомир Бескровный в рецензии на книгу Гарнича писал:

«Автор называет Барклая-де-Толли посредственным полководцем. Это, конечно, неверно, ибо Барклай был одним из выдающихся генералов своего времени. Другое дело, что Кутузов был выше его двумя головами. Принижая Барклая, мы этим принижаем и гениальность Кутузова. Барклай был выше любого из французских маршалов и мог тягаться с Наполеоном, что и доказано было его действиями в 1813 и 1814 году».

Кроме того, не стоит забывать: Барклаю отдавала должное классическая русская литература. В 1949 году в СССР широко отмечалось двухсотпятидесятилетие со дня рождения Пушкина. В новом собрании сочинений гения по-прежнему можно было прочитать не только стихотворение «Полководец», но и прозаическое «Объяснение», написанное в ответ на критику со стороны племянника Кутузова, которому помни́лось, будто Пушкин хотел унизить «священную славу» его дяди. Поэт отвечал разумным и ясным вопросом: