Россия – наша любовь

Квартира довольно просторная, одна комната выглядит как мемориальная – все в ней так, как будто ее хозяин только что вышел; тот факт, что никто не пользуется этим помещением с 1958 года – со времени смерти писателя – заметен лишь по редко стираемой пыли. Вторая комната – это спальня с кухней хозяйки дома (здесь стоит столик с зеркалом и туалетными принадлежностями – туалетный столик) – белая с позолотой меблировка, как будто из другой эпохи. А хозяйка? – Улыбчивая, миниатюрная, вся в розовом (напоминает нашу легендарную, вечно молодую жену генерала Зайончка[180], которая тоже всегда в розовом платье). Первое впечатление исключительного жеманства, которое сразу исчезает под влиянием теплого гостеприимства, естественного и полного очарования поведения. Нет и тени притворства. Рассказывает, что знает Польшу – жила там перед Первой мировой войной. Она немного путается во временах, что выпали на ее долгую жизнь, хотя внешне это совершенно не заметно (в одном из писем еще с 1970-х годов, а она оказалась очень добросовестным корреспондентом, она дивится тому, что Виктория так хорошо владеет русским; хотя это можно понять, объясняет она сама себе, ведь на варшавских улицах то тут, то там слышен «наш язык»). Тем не менее, в целом, несмотря на преклонный возраст, она сохраняет ясный ум, и беседы с ней, и ее письма доставляют нам огромную радость. Она вспоминает своего мужа, его беспрецедентный успех, сложный характер, болезнь. Просит нас прислать ей польское издание «Голубой книги», что мы сразу делаем. С тем же рвением мы высылаем польскую косметику. Неожиданно переписка прекращается. Нам никто не сообщил о смерти Веры Владимировны Зощенко…

Автобиографическую повесть «Перед восходом солнца», опубликованную на Западе, частично напечатанную в советских журналах, не удалось издать на польском языке. Как говорил «Пухатек» о директоре Касиньском: «(…) лучше всего в издательстве «Чительник» организована паника». Не была ее лишена и руководитель русско-советской редакции Зофья Гадзинянка, о которой мы уже вспоминали, рассказывая о заседаниях Ленинградского землячества. Кстати, Зофия Шиманьская предлагала мне возглавить эту редакцию, но я не воспользовался этой возможностью.

Спустя много лет, переводя для журнала «Аркана» незаконченный автобиографический роман Георгия Владимирова «Долог путь до Типперэри»[181], вспомнился нам этот длинный коридор в квартире Зощенко. И мы с легкостью представили себе совсем юных кадетов (среди них и автор), а рядом с ними девушку, как они смущенные стоят и говорят, что восхищаются его рассказами, вопреки тому, что говорит пресса, что они хотят выразить свою солидарность с ним. И что из этого вышло, и как умно властям кадетского корпуса удалось выкрутится – все это можно узнать, обратившись к этому превосходному тексту великого русского писателя, автором не менее драматичного «Верного Руслана» и «Генерала и его армии».

У жены Константина Тренева

Мы также каким-то образом оказались в гостях у жены Константина Тренева, прославившегося героической драмой «Любовь Яровая» (1926, второе исправленное издание 1936 г.), считавшейся непревзойденным образцом романтизма в соцреалистическом сценическом искусстве. В биографической статье, размещенной в «Словаре русских писателей» Веслава Ольбрых подчеркивает, что сильная сторона драмы «(…) заключается в переходе от бытовых сцен к массовым, от пафоса к иронии и юмору, а также афористический язык произведения»[182]. Ставившийся на всех сценах, в том числе и в Польше, спектакль сегодня невозможно увидеть – ни один театр не соблазнится поставить драму о большевичке, которая выдает «своим» мужа-белогвардейца. В то время автор попал в яблочко. Более того, ему выпало редкое счастье умереть 19 мая 1945 года в собственной постели, избежав лагерной геенны. Мы увидели одну из квартир на улице Горького (сегодня снова Тверская), предназначенную для привилегированной касты писателей, удостоенных всех почестей, не считая постоянных продовольственных наборов и «дефицитной» одежды, продаваемой на задах больших магазинов.

Лариса Ивановна Тренева, особа уже немолодая, когда-то наверняка красивая, встретила нас скромным ужином, была рада, что кто-то за границей помнит ее мужа. Мы сами спровоцировали эту совершенно неискреннюю ситуацию. Тем не менее, поговорили о том о сем, а при расставании обменялись адресами, обещая писать друг другу и прочее. А затем в полной растерянности уходим. Подобное произошло с нами в первый и последний раз.

У жены Сергея Третьякова