Россия – наша любовь

Мы заняли столик внизу, и я наблюдала, как входившие один за другим в столовую знакомые при виде их выходили обратно – сначала Анджей Киёвский, затем Ренэ и другие. Мы заказывали блюда из меню, спокойно ели, а гости беседовали друг с другом. Я прислушивалась и радовалась, что мне не нужно их развлекать. В какой-то момент они начали задумываться, стоит ли ехать в Краков, что было предусмотрено в программе (без моего участия). Тот, кто уже там бывал, заявил с уверенностью: «Да, стоит, там два ленинских дома». И подумать только, что сегодня, видимо, не стоило бы ехать в Краков, потому что музеев в этих зданиях уже нет…

Следующий гость, которого мне доверили, был президент Монгольской академии наук – профессор Базарын Ширендыб. Он приехал в Польшу по приглашению нашего тогдашнего президента Польской академии наук, профессора Тадеуша Котарбиньского. Получил в свое распоряжение автомобиль с водителем, а я суточные для высших чиновников, каких никогда до, ни после не давали; я была обязана сопровождать его во время всех приемов пищи, подписывать счета и организовывать культурную программу. Планировалось, что в будущем состоится также посещение Монгольской академии наук. Между собой моего подопечного мы называли «Шерри-бренди», стараясь не ошибиться в его присутствии. Я должна сразу отметить, что находиться в его обществе было настоящим удовольствием. В отличие от многих других, включая наших отечественных историков, он вел себя безупречно, с некой изысканной восточной вежливостью. Не нужно было прилагать усилия, думать, о чем поговорить, – напротив, он сам развлекал меня различными историями, не было неловких пауз. Я быстро поняла, что он был известным исследователем древней монгольской истории, печатался в западных исторических журналах (он дал мне один из оттисков). Он знал и Сталина, и Мао, но всякий раз, когда мы переходили на тему современности, он превращался в другого человека – из его уст можно было услышать лишь избитые клише и лозунги. Поэтому я избегала ступать на эту скользкую почву.

Мы расстались вечером, а утром я пришла в гостиницу «Гранд» на завтрак. Мы договорились о встрече у входа. Я вхожу и вижу в вестибюле в креслах дюжину Ширендибов (прибыла монгольская спортивная команда), и я, конечно, не знаю, к кому из них подойти. Мой гость встал и направился ко мне, а затем пошутил, что я, вероятно, не смогла отличить его от остальных монголов. Я что-то пробормотала – мол, совсем нет, я – близорука… Как видно, он умел найти элегантным образом выход из любой неловкой ситуации.

Наступил день торжественного приема в посольстве Монгольской Народной Республики в аллеях Уяздовских. В большом зале царила семейная атмосфера, дружелюбный персонал разносил сосиски, рюмки с водкой и бокалы с вином. Я готовилась к переводу на русский. Между тем оказалось, что в дополнение к вручению диплома церемония также предусматривала, что на голову президента ПАН наденут специальную черно-серебряную двуугольную шляпу («капеллину», как я мысленно ее назвала), напоминающую головной убор Лайконика[84]. В Монголии посчитали, что президент ПАН должен иметь большую голову, поэтому подготовленный заранее головной убор был довольно громоздким. К счастью, капеллина задержалась на ушах профессора Котарбиньского, но все вместе вызвало у меня приступ истерического смеха; я с большим трудом взяла себя в руки, чтобы как-то перевести речь Ширендыба и ответ худенького профессора, которому праздничный головной убор налез почти на глаза.

Затем наступили свободные дни. Мы ездили по магазинам, покупали подарки для семьи Ширендыба, которого в основном интересовали стулья и кушетки (сам он происходил из семьи из тринадцати человек, живущей в юрте, и именно поэтому он получил огромную многокомнатную квартиру в Улан-Баторе. Он жалел, что ничего не удастся взять в самолет). Во время посещения здания сейма, он посидел на всех стульях, бормоча себе под нос: «Это место Гомулки – удобное, а это – Циранкевича – тоже удобное». У меня сложилось впечатление, что мы никогда не уйдет из этого здания. Затем он хотел увидеть квартиру обычного поляка. Мы с Ренэ решили, что таковыми являемся, и пригласили его к себе.

Мы совершенно забыли при этом о его интересах и о том, что водоросли, которыми раньше набивали матрасы, превратились в нашей тахте в пыль, которая и поднялась, когда наш гость попытался ознакомиться с конструкцией дивана. Нам было так стыдно, что мы принялись объяснять, что пыль это взялась не от грязи… Остальная мебель, к счастью, никаких сюрпризов мне не доставила, и поздний ужин пролетел незаметно. В качестве сувенира мы получили прекрасную старинную монгольскую миниатюру и приглашение в Улан-Батор. Затем академик Ширендыба отправился в Краков, а после возвращения рассказывал, что ему везде показывали, какой ущерб нанесли его предки городу, и он в ответ заверял, что прибыл с самыми мирными намерениями.