Россия в концлагере

— Такъ... Непохоже, чтобы вы за ерунду сидѣли. Вы меня извините, но физіономія у васъ съ совѣтской точки зрѣнія — весьма неблагонадежная. Вы въ первый разъ сидите?

— Приблизительно, въ первый.

— Удивительно.

— Ну что-жъ, давайте играть въ Шерлока Хольмса и доктора Ватсона. Такъ, что же вы нашли въ моей физіономіи?

Ильинъ уставился въ меня и неопредѣленно пошевелилъ пальцами.

— Ну, какъ бы это вамъ сказать... Продерзостность. Нахальство смѣть свое сужденіе имѣть. Этакое ли, знаете, амбрэ "критически мыслящей личности" — а не любятъ у насъ этого..

— Не любятъ, — согласился я.

— Ну, не въ томъ дѣло. Если вы при всемъ этомъ столько лѣтъ на волѣ проканителились — я лѣтъ на пять раньше васъ угодилъ — значитъ, и въ лагерѣ какъ-то съоріентируетесь. А кромѣ того, что вы можете предложить мнѣ конкретно?

Я конкретно предлагаю.

— Ну, вы, я вижу, не человѣкъ, а универсальный магазинъ. Считайте себя за КВЧ. Статей своихъ особенно не рекламируйте. Да, а какія же у васъ статьи?

Я рапортую.

— Ого! Ну, значитъ, вы о нихъ помалкивайте. Пока хватятся — вы уже обживетесь и васъ не тронутъ. Ну, приходите завтра. Мнѣ сейчасъ нужно бѣжать еще одинъ эшелонъ встрѣчать.

— Дайте мнѣ какую-нибудь записочку, чтобы меня въ лѣсъ не тянули.

— А вы просто плюньте. Или сами напишите.

— Какъ это — самъ?

— Очень просто: такой-то требуется на работу въ КВЧ. Печать? Подпись? Печати у васъ нѣтъ. У меня — тоже. А подпись — ваша или моя — кто разберетъ.

— Гмъ, — сказалъ я.

— Скажите, неужели же вы на волѣ все время жили, ѣздили и ѣли только по настоящимъ документамъ?

— А вы развѣ такихъ людей видали?

— Ну, вотъ. Пріучайтесь къ тяжелой мысли о томъ, что по соотвѣтствующимъ документамъ вы будете жить, ѣздить и ѣсть и въ лагерѣ. Кстати, напишите ужъ записку на всѣхъ васъ троихъ — завтра здѣсь разберемся. Ну — пока. О документахъ прочтите у Эренбурга. Тамъ все написано.

— Читалъ. Такъ до завтра.

Пророчество Ильина не сбылось. Въ лагерѣ я жилъ, ѣздилъ и ѣлъ исключительно по настоящимъ документамъ — невѣроятно, но фактъ. Въ КВЧ я не попалъ. Ильина я больше такъ и не видѣлъ.

СКАЧКА СЪ ПРЕПЯТСТВІЯМИ

Событія этого дня потекли стремительно и несообразно. Выйдя отъ Ильина, на лагерной улицѣ я увидалъ Юру подъ конвоемъ какого-то вохровца. Но моя тревога оказалась сильно преувеличенной: Юру тащили въ третій отдѣлъ — лагерное ГПУ — въ качествѣ машиниста — не паровознаго, а на пишущей машинкѣ. Онъ съ этими своими талантами заявился въ плановую часть, и какой-то мимохожій чинъ изъ третьяго отдѣла забралъ его себѣ. Сожалѣнія были бы безплодны, да и безцѣльны. Пребываніе Юры въ третьемъ отдѣлѣ дало бы намъ расположеніе вохровскихъ секретовъ вокругъ лагеря, знаніе системы ловли бѣглецовъ, карту и другія весьма существенныя предпосылки для бѣгства.

Я вернулся въ баракъ и смѣнилъ Бориса. Борисъ исчезъ на развѣдку къ украинскимъ профессорамъ — такъ, на всякій случай, ибо я полагалъ, что мы всѣ устроимся у Ильина.

Въ баракѣ было холодно, темно и противно. Шатались какіе-то урки и умильно поглядывали на наши рюкзаки. Но я сидѣлъ на нарахъ въ этакой богатырской позѣ, а рядомъ со мною лежало здоровенное полѣно. Урки облизывались и скрывались во тьмѣ барака. Оттуда, изъ этой тьмы, время отъ времени доносились крики и ругань, чьи-то вопли о спасеніи и все, что въ такихъ случаяхъ полагается. Одна изъ этакихъ стаекъ, осмотрѣвши рюкзаки, меня и полѣно, отошла въ сторонку, куда не достигалъ свѣтъ отъ коптилки и смачно пообѣщала:

— Подожди ты — въ мать, Бога, печенку и прочее — поймаемъ мы тебя и безъ полѣна.

Вернулся отъ украинскихъ профессоровъ Борисъ. Появилась новая перспектива: они уже работали въ УРЧ (учетно-распредѣлительная часть) въ Подпорожьи, въ отдѣленіи. Тамъ была острая нужда въ работникахъ, работа тамъ была отвратительная, но тамъ не было лагеря, какъ такового — не было бараковъ, проволоки, урокъ и прочаго. Можно было жить не то въ палаткѣ, не то крестьянской избѣ... Было электричество... И вообще съ точки зрѣнія Погры — Подпорожье казалось этакой міровой столицей. Перспектива была соблазнительная...

Еще черезъ часъ пришелъ Юра. Видъ у него былъ растерянный и сконфуженный. На мой вопросъ: въ чемъ дѣло? — Юра отвѣтилъ какъ-то туманно — потомъ-де разскажу. Но въ стремительности лагерныхъ событій и перспективъ — ничего нельзя было откладывать. Мы забрались въ глубину наръ, и тамъ Юра шепотомъ и по англійски разсказалъ слѣдующее:

Его уже забронировали было за административнымъ отдѣломъ, въ качествѣ машиниста, но какой-то помощникъ начальника третьей части заявилъ, что машинистъ нуженъ имъ. А такъ какъ никто въ лагерѣ не можетъ конкурировать съ третьей частью, точно такъ-же, какъ на волѣ никто не можетъ конкурировать съ ГПУ, то административный отдѣлъ отступилъ безъ боя. Отъ третьей части Юра остался въ восторгѣ — во-первыхъ, на стѣнѣ висѣла карта, и даже не одна, а нѣсколько, во-вторыхъ, было ясно, что въ нужный моментъ отсюда можно будетъ спереть кое-какое оружіе. Но дальше произошла такая вещь.