Россия в концлагере

— Но, помимо аппарата самаго УРЧ, — продолжаю я, — есть и низовой аппаратъ — колоннъ, лагпунктовъ, бараковъ. Онъ, извините за выраженіе, не годится ни къ... (если Якименко выражался не вполнѣ литературными формулировками, то въ данномъ случаѣ и мнѣ не слѣдуетъ блюсти излишнюю pruderie). Люди новые, не всегда грамотные и совершенно не въ курсѣ элементарнѣйшихъ техническихъ требованій учетно-распредѣлительной работы... Поэтому въ первую голову мы, аппаратъ УРЧ, должны взяться за нихъ... Къ каждой группѣ работниковъ долженъ быть прикрѣпленъ извѣстный лагпунктъ... Каждый работникъ долженъ ознакомить соотвѣтственныхъ низовыхъ работниковъ съ техникой работы... Тов. Стародубцевъ, какъ наиболѣе старый и опытный изъ работниковъ УРЧ, не откажется, конечно (въ глазахъ Стародубцева вспыхиваетъ матъ)... Каждый изъ насъ долженъ дать нѣсколько часовъ своей работы (Господи, какая чушь! — и такъ работаютъ часовъ по 18). Нужно отпечатать на пишущей машинкѣ или на гектографѣ элементарнѣйшія инструкціи...

Я чувствую, что — еще нѣсколько "утонченій" и "конкретизацій", и я начну молоть окончательный вздоръ. Я умолкаю...

— Вы кончили, товарищъ...?

— Солоневичъ — подсказываетъ Богоявленскій.

— Вы кончили, товарищъ Солоневичъ?

— Да, кончилъ, гражданинъ начальникъ...

— Ну, что-жъ... Это болѣе или менѣе конкретно... Предлагаю избрать комиссію для проработки... Въ составѣ: Солоневичъ, Насѣдкинъ. Ну, кто еще? Ну, вотъ вы, Стародубцевъ. Срокъ — два дня. Кончаемъ. Уже четыре часа.

Выборы a` la soviet кончены. Мы выходимъ на дворъ, въ тощіе сугробы. Голова кружится и ноги подкашиваются. Хочется ѣсть, но ѣсть рѣшительно нечего. И за всѣмъ этимъ — сознаніе, что какъ-то — еще не вполнѣ ясно, какъ — но все же въ борьбѣ за жизнь, въ борьбѣ противъ актива, третьей части и стѣнки какая-то позиція захвачена.

БАРИНЪ НАДѢВАЕТЪ БѢЛЫЯ ПЕРЧАТКИ...

На другой день Стародубцевъ глядѣлъ окончательнымъ волкомъ. Даже сознаніе того, что гдѣ-то въ джунгляхъ третьей части "прорабатывается" его доносъ, не было достаточно для его полнаго моральнаго удовлетворенія.

Мой "рабочій кабинетъ" имѣлъ такой видъ:

Въ углу комнаты — табуретка. Я сижу на полу, на полѣнѣ. Надо мною на полкахъ, вокругъ меня на полу и передо мною на табуреткѣ — всѣ мои дѣла: ихъ уже пудовъ пятьдесятъ — пятьдесятъ пудовъ пестрой бумаги, символизирующей сорокъ пять тысячъ человѣческихъ жизней.

Проходя мимо моего "стола", Стародубцевъ съ демонстративной небрежностью задѣваетъ табуретку ногой, и мои дѣла разлетаются по полу. Я встаю съ окончательно сформировавшимся намѣреніемъ сокрушить Стародубцеву челюсть. Въ этомъ христіанскомъ порывѣ меня останавливаетъ голосъ Якименки:

— Такъ вотъ онъ гдѣ...

Я оборачиваюсь.

— Послушайте, куда вы къ чертямъ запропастились? Ищу его по всѣмъ закоулкамъ УРЧ... Не такая ужъ миніатюрная фигура... А вы вотъ гдѣ приткнулись. Что это — вы здѣсь и работаете?

— Да, — уныло иронизирую я, — юрисконсультскій и планово-экономическій отдѣлъ.

— Ну, это безобразіе! Не могли себѣ стола найти?

— Да все ужъ разобрано.

— Tarde venientibus — полѣнья, — щеголевато иронизируетъ Якименко. — Бываетъ и такъ, что tarde venientibus — полѣньями...

Якименко понимающимъ взоромъ окидываетъ сцену: перевернутую табуретку, разлетѣвшіяся бумаги, меня, Стародубцева и наши обоюдныя позы и выраженія лицъ.

— Безобразіе все-таки. Передайте Богоявленскому, что я приказалъ найти вамъ и мѣсто, и стулъ, и столъ. А пока пойдемте ко мнѣ домой. Мнѣ съ вами кое о чемъ поговорить нужно.

— Сейчасъ, я только бумаги съ пола подберу.

— Бросьте, Стародубцевъ подберетъ. Стародубцевъ, подберите.

Съ искаженнымъ лицомъ Стародубцевъ начинаетъ подбирать.... Мы съ Якименко выходимъ изъ УРЧ...

— Вотъ идіотская погода, — говоритъ Якименко тономъ, предполагающимъ мою сочувственную реплику. Я подаю сочувственную реплику. Разговоръ начинается въ, такъ сказать, свѣтскихъ тонахъ: погода, еще о художественномъ театрѣ начнетъ говорить...

— Я гдѣ-то слыхалъ вашу фамилію. Это не ваши книжки — по туризму?..

— Мои...

— Ну, вотъ, очень пріятно. Такъ что мы съ вами, такъ сказать, товарищи по призванію... Въ этомъ году собираюсь по Сванетіи...

— Подходящія мѣста...

— Вы какъ шли? Съ сѣвера? Черезъ Донгузъ-Орунъ?

...Ну, чѣмъ не черные тюльпаны?..

И такъ шествуемъ мы, обсуждая прелести маршрутовъ Вольной Сванетіи. Навстрѣчу идетъ начальникъ третьей части. Онъ почтительно беретъ подъ козырекъ. Якименко останавливаетъ его.

— Будьте добры мнѣ на шесть вечера — машину... Кстати — вы не знакомы?

Начальникъ третьей части мнется...

— Ну, такъ позвольте васъ познакомить... Это нашъ извѣстный туристскій дѣятель, тов. Солоневичъ... Будетъ намъ читать лекціи по туризму. Это...

— Да я уже имѣю удовольствіе знать товарища Непомнящаго...

Товарищъ Непомнящій беретъ подъ козырекъ, щелкаетъ шпорами и протягиваетъ мнѣ руку. Въ этой рукѣ — доносъ Стародубцева, эта рука собирается черезъ иксъ времени поставить меня къ стѣнкѣ. Я тѣмъ не менѣе пожимаю ее...