Россия в меняющемся миропорядке

Первая же его статья (ст. 2) определяла порядок судебного разрешения столкновений руссов с греками преступного характера, а так же споров и тяжб частных94. Её текст приводится ниже в редакции академического издания ПВЛ в переводе Д.С. Лихачева. Три термина даны нами в скобках на языке оригинала – старославянском: так они точнее, чем в академической редакции, передают смысл нормы и ее связь с остальными нормами договора.

«А о главах, касающихся возможных совершиться злодеяний (проказ), договоримся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно совершившимися; а какому злодеянию не станут верить, пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили; и когда поклянется сторона та, пусть будет такое наказание (казнь), каким окажется преступление (согрешение)».

Статья такого содержания и блок следующих за ней норм уголовного права о «возможных совершиться проказах»: убийствах (ст. 3), причинении ран и побоев (ст. 4), различных тяжбах (ст. 5), ограблениях, разбоях (ст. 6), а также само их присутствие в Договоре о мире и любви и главенствующее положение в нем меняют его характер, придавая ему неожиданную репрессивную направленность, резко противоречащую его титулу.

Ее анализ начнем с «возможных совершиться злодеяний», а точнее, с непривычных для современной юридической лексики «проказ», выступающих главным объектом направленности договора. В ПВЛ это слово толкуется двояко: как злодеяние и как преступление. То, что каждое преступление – злодеяние, не подлежит сомнению, но не каждое злодеяние – преступление. Автор академической редакции ПВЛ Д.С. Лихачев, вероятно, следовал точке зрения А.Н. Филиппова, который применительно к эпохе Договора 911 года толковал «проказу» как преступление95. А по мнению другого автора – И.И. Срезневского – это слово в Договоре 911 года относилось только к ст. 3, где речь шла об убийствах. И тот, и другой не заметили, что в том же договоре слово «проказа» есть и в ст. 7, где речь идет о бедствии на море, в результате которого пострадала ладья с грузом. А Срезневский не учел и того, что это слово есть и в Договоре 945 г., где оно в ст. 14 означает преступление (злодеяние) вообще. Приведенные случаи свидетельствуют, что уже в ту эпоху слово «проказа» имело более широкий смысл, чем только «преступление», как это следует из академического издания ПВЛ в переводе Д.С. Лихачева.

И в ХIХ веке слово «проказа» в Договоре 911 года толковалось довольно широко, в частности, г. М. Барац понимал его как зло, вред, злодеяние, проступок, вина, спор, тяжба о причиненном вреде, козни, хитрость96. Тогда же В.И. Сергеевич, предприняв, как он выразился, «на основании подлинных выражений договора» собственный анализ значения этого слова в нем, писал, что «слово «проказа» на языке договоров имеет более широкий смысл, чем преступление вообще: оно может обозначать всякий имущественный ущерб, хотя бы он произошел и без участия воли человека, как например, крушение ладьи. Отсюда заключаем, что процессуальные доказательства, перечисленные в рассматриваемой статье 2, указаны не только для убийств, но для всяких дел;

они должны иметь место даже в гражданских спорах»97. В целом, можно сказать, что в ХIХ веке это слово вообще освободилось от понимания его как злодеяния и использовалось в значении озорной шутки, дурачества98.

Все «проказы», названные в Договоре 911 г., должны рассматриваться судом так, как это предписывала его ст. 2: на это указывает ее место в его структуре, а так же и ее текст, из которого следует, во-первых, что ею начинается вся его содержательная часть; во-вторых, она устанавливает общий и единый порядок рассмотрения судом всех приведенных в договоре «проказ», а в-третьих, называет «выбор» единой формой определения судом наказания («казни), в каждом случае соответствующего «согрешению» (не «преступлению», как указано в академической редакции ПВЛ).

Таким образом, ст. 2 охватывала все «согрешения», в том числе и частного характера. Это ст. 11 о возвращении в Русь челядина, украденного у хозяина или сбежавшего от него во время пребывания в Греческой земле; ст. 12 о том, как поступить с собственностью «служившего в Греческой земле у греческого царя» русского, умершего, не распорядившись своим имуществом». От ст. 13 сохранился лишь титул «о взимающих куплю Руси», явно сложенный из остатков титулов двух последних статей, причем, текст первой не сохранился, а второй – сохранился не полностью. Это ст. 14 «о различных ходящих во Греки и удолжающих», ошибочно толкуемая, как выдача преступников.

Присутствие в Договоре о мире и любви норм уголовного права Н. Карамзин объяснял «взаимными обидами и ссорами греков с россиянами в Константинополе» (выделено нами. – К.Р.), которые якобы и «заставили» его стороны включить статьи уголовных законов в мирный государственный договор». Карамзин явно не хотел говорить о «проказах» в форме тяжких злодеяний, совершаемых подданными Олега в этом городе.