Россия в поворотный момент истории

Впоследствии мы узнали, что генерал Клембовский был одним из двух командующих фронтами (всего их было пять), которые обещали поддержку генералу Корнилову. Другим был генерал Деникин, командующий Юго-Западным фронтом. Не дожидаясь сведений из Петрограда, генерал Деникин 27 августа в 2 часа ночи послал мне телеграмму, которая начиналась с заявления: «Я солдат и не привык играть в прятки». Заканчивалась она так:

«Сегодня получил известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие еще спасти страну и армию, смещается с поста Главковерха. Видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду. Генерал Деникин. 27 августа».

Однако практичный и осторожный генерал Клембовский, чувствуя, что поставил не на ту лошадь, поспешил отмежеваться от действий своих друзей в Ставке, отправив в тот же день мне и генералу Лукомскому вторую телеграмму, которая гласила:

«Перевозятся конные части, не подчиненные мне, а составляющие резерв Главковерха. Самая перевозка совершается по его, а не по моему распоряжению. Клембовский. 28 августа».

Командующие Западным, Кавказским и Румынским фронтами, а также командиры частей Северного фронта прислали телеграммы с подтверждениями своей лояльности.

Переброска кавалерийских частей с Северного фронта, которая началась еще до потери Риги, проводилась в то время, когда немцы предприняли решительное наступление, и командиры настойчиво требовали подкреплений.

Во второй половине дня 28 августа в соответствии с решением Временного правительства я попросил генерала Алексеева отправиться в Ставку и принять на себя Верховное командование. Алексеев попросил дать ему время для изучения соответствующих документов.

В тот же день, немного погодя, Терещенко показал мне телеграмму от представителя Министерства иностранных дел при Ставке князя Григория Трубецкого. В ней говорилось:

«Трезво оценивая положение, приходится признать, что весь командный состав, подавляющее большинство офицерского состава и лучшие строевые части пойдут за Корниловым. На его сторону встанет в тылу все казачество, большинство военных училищ, а также лучшие строевые части. К физической силе следует присоединить превосходство военной организации над слабостью правительственных организмов, моральное сочувствие всех несоциалистических слоев общества, а в низах растущее недовольство существующими порядками, в большинстве же народной и городской массы, притупившейся ко всему, равнодушие, которое подчиняется удару хлыста… Совершенно очевидно, что большинство «мартовских социалистов»[118] без колебаний встанут на их сторону. Более того, недавние события на фронте и в тылу, в частности в Казани, где недавно был взорван военный арсенал, явственно показали полное банкротство существующего строя и неизбежность катастрофы в случае, если не произойдут немедленные и радикальные изменения. Эти соображения, по-видимому, стали решающими для генерала Корнилова, который пришел к пониманию того, что лишь твердость может предотвратить падение России в пропасть, на краю которой она сейчас стоит. Нет смысла утверждать, будто Корнилов мостит путь к победе кайзера, поскольку все германские армии сейчас только тем и занимаются, как захватом наших территорий[119]. От людей, стоящих ныне у власти, зависит, пойдут ли они навстречу неизбежному перелому, чем сделают его безболезненным и охранят действительно залоги народной свободы, или же своим сопротивлением примут ответственность за новые неисчислимые бедствия. Я убежден, что только безотлагательный приезд сюда министра-председателя, управляющего военным министерством и Вас для совместного с Верховным главнокомандующим установления основ сильной власти может предотвратить грозную опасность междоусобья».

Впоследствии князь Трубецкой утверждал, что он отправил эту телеграмму, которая в основном совпадала с текстом обращения генерала Корнилова к народу, с согласия Корнилова.

Перед Временным правительством встала срочная задача – удалить главных военных заговорщиков из Ставки. Я был решительно настроен предотвратить повторение ситуации, которая сложилась на фронте в первые недели после Февральской революции.

Тем временем поползли слухи о мнимом недопонимании между мной и генералом Корниловым, которое возникло в результате неуклюжего посредничества Владимира Львова. В определенных кругах шептали даже, будто я с самого начала договорился обо всем с Корниловым, но неожиданно предал его из-за страха перед «большевистскими Советами», хотя в то время большевики в Советах еще не доминировали. В течение всего дня 28 августа меня и других членов кабинета непрерывно посещали и военные, и гражданские лица, предлагая от моего имени отправиться к генералу Корнилову, чтобы уладить «недоразумение». Нет нужды говорить, что я отвергал все эти предложения о посредничестве.