Россия в поворотный момент истории

Трагическое положение России накануне Первой мировой войны очень ясно отображено в двух письмах из частной переписки премьера Столыпина и А.П. Извольского, который сменил свою должность министра внутренних дел на пост посла в Париже.

Приведенные ниже два коротких отрывка наглядно иллюстрируют мое убеждение в том, что великая война в 1914 г. решительно противоречила национальным интересам и целям России.

21 июля 1911 г. Извольский писал Столыпину:

«…Вы знаете, что в течение пяти лет, проведенных мной на посту министра, меня беспрестанно одолевал кошмар внезапной войны. Не было никакой возможности изменить наши договоренности с союзниками; ослабление связей с ними немедленно привело бы либо к всеевропейской войне, либо к безусловному и полному порабощению России Германией. При любом исходе это означало бы конец России как великой и независимой державы».

Столыпин на это отвечал:

«Колноберже, 28 июля

Я чрезвычайно благодарен за Ваше интересное письмо. Должен признаться, что тоже был крайне встревожен происходящим. Вы знакомы с моей точкой зрения. Нам необходим мир; война в следующем году, особенно во имя целей, непонятных народу, станет фатальной для России и для династии. Напротив, каждый мирный год укрепляет Россию не только с военно-морской, но и с экономической и финансовой точек зрения. Помимо того, и это еще важнее, Россия растет из года в год, в нашей стране развивается самосознание и общественное мнение. Не следует забывать и про наши парламентские институты. Пусть они несовершенны, но их влияние привело к радикальным переменам в России, и, когда придет время, страна встретит врага с полным осознанием своего долга. Россия выстоит и выйдет победоносной лишь из народной войны. Я делюсь с вами этими мыслями, потому что по одним газетам составить представление о России невозможно».

Ужас перед неожиданной войной мучил Извольского не из-за избыточной фантазии и не потому, что он был нерешительным политиком, как отозвался о нем лорд Грей. Если он и проявил себя как осторожный – возможно, даже чрезмерно осторожный – дипломат, то лишь потому, что России становилось все труднее следовать тропой мира в Европе, балансировавшей на грани войны. Лорд Грей в своих мемуарах сам пишет, что неуклонно и стремительно перевооружавшаяся Европа приближалась к войне с фатальной неизбежностью и что все правительства с подозрением следили друг за другом, усматривая ловушку за любым, даже самым невинным, дипломатическим ходом.

Не имея возможности создать новый международный баланс сил и не в состоянии мирными средствами обуздать чудовищный динамизм германской экономики и военной машины, Антанта все больше внимания уделяла производству и совершенствованию вооружений. Колоссальные армии и флоты автоматически подталкивали Европу к военному столкновению, так как в любой гонке вооружений рано или поздно наступает психологический момент, когда война кажется единственным способом избавиться от непереносимой ноши ожидания катастрофы. После 1909 г. война стала лишь вопросом времени. Линия, разделяющая работу дипломата и штабного офицера, начала размываться.

В Европе перед Первой мировой войной существовали три основные проблемы. Во-первых, англо-германская борьба за господство на море; во-вторых, австро-германо-российские разногласия в отношении Балкан и Турции; в-третьих, франко-немецкое соперничество по вопросу об Эльзасе-Лотарингии и африканских колониях. Задачу решения этих проблем возложили на дипломатов. Из ныне опубликованных документов становится ясно, что большинство из них добросовестно пытались выполнить задание. Но несмотря на все благие намерения «тайной дипломатии», три эти дипломатические проблемы все сильнее запутывались и все больше зависели друг от друга. Приближалось время, когда распутывать их пришлось бы уже не дипломатам, а военным.

Вне всякого сомнения, именно англо-германское соперничество являлось ключевым моментом международной ситуации.

Когда же германское правительство окончательно решилось развязать всеевропейскую войну?

До своего отъезда из России и некоторое время спустя я разделял общее мнение, что Германия приняла решение о превентивной войне в 1914 г, после того как в самом конце весенней сессии Думы на тайном совещании лидеров большинства («Прогрессивный блок») была официально одобрена фактически уже осуществлявшаяся крупная военная программа радикальной реорганизации российской оборонительной системы на западной границе.

Но сейчас, тщательно пересмотрев всю политику Германии во время Балканских войн, я пришел к выводу – и отныне глубоко убежден в нем, – что план превентивной войны был принят германским командованием еще летом 1912 г. Подготовка к ней быстро и методически велась во время Балканской конференции и после нее.