Россия в поворотный момент истории

Постепенно все государственные дела оказались в руках царицы, которая почти ежедневно совещалась с Распутиным и Анной Вырубовой. В то же время поползли слухи, что Распутин требует от царицы совсем избавиться от царя и объявить себя регентшей империи. Очевидно, царь становился помехой, опасным препятствием на пути планов распутинской клики. Распутину требовалось держать царя под своим контролем и наблюдением. В этом ему помогал его приятель, тибетский знахарь Бадмаев. Будучи самым влиятельным человеком в распутинской клике, этот тибетский врач лечил своих пациентов травами, кореньями и мазями; он утверждал, что знает древние медицинские секреты страны далай-ламы, и у него было много пациентов в Петрограде, безгранично доверявших ему. В минуту откровенности Распутин сказал Юсупову, что некоторые из бадмаевских кореньев и трав могут «вызвать душевный паралич, а также останавливать либо усиливать кровотечения». Можно ли было найти более двусмысленный пример бадмаевского целительства, чем царя с его блуждающим взглядом и беспомощной улыбкой? А ведь именно в то время царица в своих письмах неоднократно напоминала, чтобы царь принимал «капли, прописанные Бадмаевым».

Как же ко всему этому относился царь? Какова была его роль в разворачивавшейся драме? Обычно считается, что царь был так же убежден в святости и мудрости «друга», как и царица. Императорская чета действительно не любила людей своего круга и предпочитала им «простых людей». Поближе сойтись с людьми, не принадлежащими к интеллигенции, профессиональным политикам и государственным деятелям, было давней мечтой Николая II, и он очень любил поговорить об этом со своей матерью, вдовствующей царицей Марией Федоровной.

Распутин поступил очень расчетливо, придя во дворец в одежде мужика и ведя себя соответственно. «Святой черт», наделенный почти сверхъестественной интуицией, быстро проник в образ мысли императорской четы. Он никогда не льстил им. Ловкий проходимец никогда не расставался со своим зипуном, подпоясанной рубахой, смазными сапогами и неопрятной бородой, зная, как все это импонирует императору и его супруге. Царь и царица считали, что истинно русский народ говорит с ними голосом одного из своих неграмотных сыновей. У Распутина не было политической программы. Он просто проповедовал мистическую веру в Царя как в помазанника Божьего. Он убедил царственную чету, что в его лице они имеют дело с русским народом, как таковым, в то время как представители крестьянства в Думе – не более чем подставные лица и марионетки дворянства. Однако в реальности чем дальше Россия удалялась от царской мечты о самодержавном, православном Московском царстве, тем шире и глубже становилась пропасть, отделявшая царя от народа. В конце концов сосуществование России и Николая II стало совсем невозможным, поскольку царь настойчиво пользовался своими прерогативами для того, чтобы разрушить живой организм империи ради своей абсурдной фантазии. Царь твердо верил, что должен свято хранить клятву, которую дал Александру III перед его смертью, – «достойно нести бремя абсолютной монархии».

При этом царь и царица разительно отличались в своем отношении к власти. Александра Федоровна была амбициозной женщиной, абсолютно уверенной в своих царских правах. Николай II нес бремя власти с большой неохотой. Он всегда помнил, что «был рожден в день праздника многострадальца Иова». Коковцов, близко знакомый с императором, утверждал, что Николай II по своей природе был бы превосходным конституционным монархом. Но из-за своего упрямства он продолжал вести себя как самодержец даже после того, как даровал России конституцию. Возможно, даже причина его бесстрастности в тот момент, когда он наконец был вынужден отречься от престола, заключалась в том, что он увидел промысел Божий в избавлении от обузы власти, которую не мог сложить с себя добровольно, поскольку был связан клятвой «помазанника Божьего». Выполнение ежедневных обязанностей монарха Николай считал невыносимо утомительным и не имел желания бороться за упущенную власть. Это я могу утверждать со всей определенностью, поскольку после падения монархии императорская семья оказалась на моем попечении и у меня была возможность наблюдать за поведением как Александры Федоровны, так и Николая II.

Хотя Николай II превосходно знал о выходках Распутина, он не понимал, что вне стен дворца они причиняют короне куда больший ущерб, чем любая революционная пропаганда, и даже те самые круги, которые столетиями служили опорой монархии, испытали глубокое потрясение и отчуждение. Но царь не имел возможности удалить Распутина от постели больного царевича. Источник влияния Распутина лежал в интимных отношениях между царем и царицей. По причинам, которые я не волен разглашать, царь полагал, что он обязан уступать Александре Федоровне во всем, когда речь шла о наследнике. Даже если бы царю хватило здравого смысла доверить жизнь ребенка заботе компетентных врачей, императрица с ее верой в целительную силу Распутина все равно бы добилась своего.