Россия в шубе. Русский мех. История, национальная идентичность и культурный статус

Мода на темные меха не менялась десятилетиями (если не сказать столетиями), когда доминировала своего рода хромофобия[571]; очередной – и, надо сказать, весьма затяжной – виток моды на черное начался с приходом романтизма[572]. Заметим, что не только мех, но и другие предметы цвета воронова крыла на протяжении длительного времени были значительно дороже, чем прочих оттенков черного: глубокий черный был привилегией состоятельных людей[573]. Для преодоления этого неприятного для большинства горожан обстоятельства была разработана масса рецептов крашения, как универсальных, «пригодных для всякого меха»[574], так и специальных, учитывающих особенности различных видов: соболя и куницы, лисицы и енота, бобра и котика, зайца, кролика, суслика, дикой кошки, кенгуру, медведя, каракуля, козла и овчины[575]. Эти рецепты позволяли получить такие оттенки черного, как: густой черный, черно-синий, черно-фиолетовый, черно-серый, и коричневого: цвет ржавчины (этот был совсем мало любим в народе), бурый (в том числе красно-бурый и более предпочтительный зеленовато-бурый), каштановый, простой коричневый и темно-коричневый, коричнево-фиолетовый, коричнево-красный и темный коричнево-красный, коричнево-медный, табачный, яркий коричнево-желтоватый. Значительно реже меха окрашивали в натуральные теплые цвета средних и светлых природных тонов: желтых, светло-желтых, рыжих[576]. Эти оттенки спросом почти не пользовались.

Индустрия мехового фальсификата

Центром индустрии по обработке и окраске мехов была Германия: во второй половине XIX – начале XX века здесь действовало более четырех тысяч специальных предприятий[577]. Большая часть производства размещалась в Лейпциге, куда со всего мира свозилось колоссальное количество низкосортного меха для дальнейшей переработки. Одна только Россия ежегодно поставляла под окраску около 10 млн сырых шкур зайца, белки, песца и других недорогих мехов[578]. Некоторое количество предприятий такого рода размещалось во французском Лионе[579]. Значительная часть (примерно треть) вывезенных из России сырых мехов возвращалась обратно: ежегодно ввозилось обработанного меха и меховых товаров на сумму до 7 млн рублей[580]. С рубежа XIX – XX веков распространяется отечественное крашение меха, о чем среди прочего свидетельствует повсеместная продажа специальных красителей[581]. Россия вынуждена включиться в «меховую» технологическую гонку.

Спрос на модные товары по умеренной рыночной цене превышал предложение и провоцировал на производство подделок. «Капризы вкуса почти всегда проявляются среди богатых – это их удел – и затем распространяются среди менее состоятельных, бедняк хочет подражать богатому, и промышленная техника приходит к нему на помощь… благородные металлы заменяются сплавами, весьма похожими наружно на золото и серебро, природные драгоценные камни бойко вытесняются искусственными; в мастерских и на фабриках устанавливаются производства „жемчуга“, „алмаза“, „черепахи“, „слоновой кости“, „шелка“ и т. п. предметов роскоши», – отмечал экономист С. И. Гулишамбаров, характеризуя современную ему индустрию фальсификата[582].

Умельцы подделывали перья экзотических птиц для дамских шляпок, с помощью анилиновых красителей получая из пера петухов, сорок и чаек фальшивые «марабу» и «эспри» любых цветов и оттенков. Красное дерево каркасов вееров и наверший ручек зонтиков заменялось дешевыми материалами, также подкрашенными анилином; драгоценный жемчуг в ювелирных украшениях имитировался с помощью воска и краски, бриллианты подменялись стразами, а самоцветы – цветным стеклом; третьесортный перламутр подкрашивался, получая более дорогой обертон. С помощью только что появившихся пластмасс бакелита и галалита успешно имитировали слоновую кость и черепаховый панцирь. После серебрения и золочения кость, рог и дерево были неотличимы на глаз от драгоценных металлов[583].

Желание обывателей соответствовать моде при небольшом бюджете вызвало бытование огромного количества подделок, не только традиционных предметов роскоши, но и пушнины: «происходит в Лейпциге полная метаморфоза, – удивлялись отечественные меховщики. – Беличий и куний мех превращается в соболь, песец – в чернобурую лисицу, заяц – в шиншиллу и так далее. Подделка состоит главным образом в перекраске дешевого меха в дорогой, причем эта операция доведена до такого совершенства, что узнать подделку может только специалист мехового товара»[584].

Новые технологии имитационного крашения позволяли подделать практически любой вид ценного меха. Из меха кролика изготавливали поддельных горностая, соболя и норку, из зайца – крота и лисицу, из козла – медведя, из белки – шиншиллу, из светлого хорька – более дорогого темного, из каменной куницы с невзрачным серо-бурым мехом – более дорогую лесную куницу с ярким каштановым или темно-коричневым блестящим мехом, из дешевой красной лисицы – дорогую чернобурую[585] и так далее.