Россия в шубе. Русский мех. История, национальная идентичность и культурный статус

Благодаря интенсивному развитию мехообрабатывающей отрасли СССР впервые в истории полностью отказался от импорта переработанной пушнины. В 1931 году объем экспорта второстепенных видов достиг 5 млн рублей. К этому времени производство меховых товаров выросло с 9 млн рублей в 1925/26 году до 130 млн рублей. В 1932 году на внутренний рынок было выпущено меховых товаров на сумму 200 млн рублей, что утолило острый товарный голод только отчасти[684]. «Емкость потребления мехов расширяется в результате повышения материального благосостояния рабочих, колхозников и всех трудящихся», – докладывал Сташевский[685]. Единственно верным курсом создания лучшей в мире меховой индустрии была объявлена ускоренная индустриализация, результат которой «встряхнул весь пушной мир»[686]. В конце 1932 года Сташевский был удостоен высшей награды СССР – ордена Ленина.

В следующие несколько лет промысел и обработка второстепенных видов усилились. Рост их удельного веса в пушно-меховом экспорте в процентах по стоимости за 1931–1934 годы вырос с 2,3 до 7,6 %[687]. «Облагороженные» меха стали одной из основных статей валютного экспорта и основой для развития отечественной меховой моды. Особенно любимы были кротовые шубы.

С ростом благосостояния и страны, и ее граждан хозяйственное значение «второстепенного» меха уменьшалось. С 1935 года он постепенно вытеснялся недорогими «полублагородными» мехами, имеющими лучшие показатели носкости и теплозащитных свойств: ондатрой, нутрией, кроликом. Новым курсом развития объявляется повышение качества сырья, так как «государство и охотники теряют… от „засоренности“ ассортимента вторыми и третьими сортами»[688]. Продукция из меха мелких грызунов постепенно снимается с экспорта «в связи с огромным ростом спроса на меха со стороны трудящихся СССР – по просьбам трудящихся»[689]. К 1950-м годам ее вывоз почти полностью прекратился, оставаясь лишь на внутреннем рынке, где она имела определенное хозяйственное значение еще некоторое время[690].

Печелазовые и сторожковые

Динь, динь, дон,
динь, динь, дон,
день кошачьих похорон.
Что за кошки –
восторг!
Заказал их Госторг.
…
Нет такой дуры,
чтоб купила шкуры.
…
От утра
до темноты
плачут кошки и коты.
У червонцев
тоже
слеза на роже.
И один только рад
господин бюрократ.

Маяковский В. В. Про Госторг и кошку, про всех понемножку: Похороны безвременно погибших кошек (1927)

[697]

Выполнение задачи по повышению доступности меховых изделий было непростым, особенно учитывая рост численности населения СССР и его покупательной способности. Пушно-меховая индустрия СССР с ее опорой на перерабатывающие заводы-гиганты, столь успешно созданная Сташевским, могла бесперебойно работать только при полном обеспечении сырьем. Реконструкция сырьевой базы привела к резкому росту пушно-меховых ресурсов: по сравнению с дореволюционным периодом к 1935 году они выросли более чем вдвое[691]. Еще одна – относительно новаторская – идея заключалась в вовлечении в конкуренцию с дикой и звероводческой пушниной, морским зверем и меховой птицей, продуктами кролиководства и каракулеводства меха «печелазовых» (кошка лазит на печку) и «сторожковых» (собака сторожит дом)[692].

Несмотря на определенное значение меха кошки и собаки для народного хозяйства, важно отметить, что понятия «печелазовый» и «сторожковый» как символы глумления над нашими «братьями меньшими» получили стойкое неприятие и не прижились ни в русской культуре, ни в русском языке[693], в очередной раз обозначая характерный для русской культуры конфликт между романтизированным восприятием их как самых распространенных домашних животных-компаньонов, чье присутствие в человеческой жизни наблюдается не менее десяти тысяч лет и прагматическим использованием в качестве источника кожевенного и мехового сырья.

Так или иначе, именно кошка и собака наиболее прочно включены в человеческий быт и общение. Это одни из самых социальных животных, которых человек наделил мифопоэтическими функциями, где собака символизирует верность, а кошка – домашний уют[694]. Идея по вовлечению в мехобработку «печелазовых» и «сторожковых», как и конфликт, который она несла, не была абсолютно новой: русские выделывали кошек на экспорт еще с XVIII века, и объемы заготовок были весьма значительны[695]. Достаточно вспомнить гоголевскую «Шинель», для утепления которой послужила «кошка, лучшая, какая только нашлась в лавке, кошка, которую издали можно было всегда принять за куницу»[696].