Россия во французской прессе периода Революции и Наполеоновских войн (1789–1814)

В периоды, когда редакциям парижских газет информации из России не хватало, корреспонденты изумляли читателя непроверенными слухами, более соответствовавшими российским реалиям. Так, из Гамбурга сообщали: «Известно, что до начала знаменитой, но неполной революции в Англии и особенно со времен столь удивительной, совершенной и славной революции во Франции словом “революция” называли вообще все подлые и низкие интриги, происходящие при дворах. В ужасном царском семействе видно большое количество кровавых и жестоких смут и раздоров; например, на той женщине, что правит теперь в России, лежит кровавая тень ее супруга Петра III. Но важно ли это для народа, который будет поглощен одним из этих жестоких зверей с тем или другим именем? Дворцовая революция в России станет всего-навсего страшной ссорой между хозяевами бойни, что устраивают драку в собственном доме. Нациям нужны возмущения иного рода и совсем другие катастрофы, чтобы они обратили внимание на самих себя и вернули себе собственные права. Терпение!.Мы получили письма из Пруссии, в которых говорится о большом восстании в России, очаг которого расположен в Москве. Сообщают, что императрица исчезла из Петербурга, и великая княгиня провозглашена регентшей: эта новость еще требует проверки, но известно, что недовольство там достигло своей высшей точки и что притеснения и гнет со стороны правительства там разрушают и государство, и [жизнь] частных лиц»[625].

В годы правления Павла I французская печать не раз использовала слухи о новом перевороте в России с целью поддержать интерес читателей. Осведомленная о болезненной подозрительности царя, печать постоянно муссировала тему заговора против Павла. Накануне Итальянского похода Суворова Moniteur предсказывала то переворот, то настоящую «революцию» в России: «Павел I, генералиссимус русских войск в годы правления свой матери, имел возможность устраивать маневры только с одним своим полком, [теперь] остережется покидать свои земли, чтобы посетить театр военных действий, ведь в его государстве революция часто становится делом одного дня. Можно даже предсказать, что он позаботится и о том, чтобы не показывать войскам своих сыновей, уже обескураженных его капризами и тиранией»[626].

В феврале 1799 г. газета Moniteur распространила слух о заговоре членов некоего тайного общества, целью которого было свержение «клятвопреступника» Павла. Неизвестные лица якобы угрожали царю в подметном письме: «.Униженный своей матерью и страдавший под тупой волей ее недостойных фаворитов, ты обещал нам помощь и союз со всеми европейскими друзьями справедливости и равенства. Испуганный принципами истины, которые разбудили твоих многочисленных рабов, особенно в Москве, где ты уже не осмеливаешься появляться, зачем ты запрещаешь движение добрых новостей? Твои указы напрасны. От Бога, более могущественного, чем ты, зависит твоя судьба! Ты уже покончил с частью обетов, принесенных тобой в годы юности! И ты знаешь, читая эти строчки, что мы хотим тебе сказать. Берегись, тебе осталось еще несколько часов. Все клятвопреступники погибают!»[627] Эта же новость закономерным образом попала и в армейскую прессу времен Египетской кампании[628].

В июне 1799 г. из Гамбурга в Париж пришла весть о якобы произошедшем в России перевороте и насильственной смерти Павла I. Сообщалось, что во главе заговора стояла группировка придворной знати, а Мария Федоровна, честолюбивая супруга покойного монарха, как и Екатерина II 37 лет назад, взяла управление империей в свои руки[629]. Спустя три дня газета, однако, опровергла эту «новость», объяснив ее слухом, циркулировавшим на гамбургской бирже[630].

В окружении Первого консула были осведомлены о роли, которую играли видные аристократы и военачальники в мартовском перевороте 1801 г., а потому внимательно следили за устранением с политической сцены влиятельных участников этого заговора: Палена, Беннигсена, братьев Зубовых и других. В июне газета сообщала о недвусмысленной опале всех братьев Зубовых, которые «получили приказ отправиться путешествовать за рубеж»[631]. А спустя месяц Journal de Paris поведала и о судьбе графа П. А. Палена, «первоприсутствующего в коллегии иностранных дел», который был замещен на посту губернатора Петербурга князем Кутузовым, а на посту губернатора Курляндии князем Вюртембергским[632]. Между тем вплоть до самой отставки П. А. Палена со всех постов парижская пресса не могла определиться с точным названием его должности[633].