Российские самодержцы. От основателя династии Романовых царя Михаила до хранителя самодержавных ценностей Николая I

На идеологии Александра ярко отразилось влияние того, что было выше названо пройденными им двумя школами: Екатерины и Павла, Лагарпа и Аракчеева. Обычно недооценивают, даже не замечают того, что в его психике и в его мировоззрении эти два влияния, казалось бы столь противоположные, не только сочетались механически, создавая ряд перебоев в его настроениях, но слились органически, сведенные к некоторой идеологической цельности. А это – черта не только основная для понимания характера и воззрений Александра, всех перипетий его деятельности и его «противоречий», но и такая, которая не была его индивидуальной особенностью, а характерна для многих деятелей его времени. Дело в том, что в итоге обсуждения преобразовательных проектов «негласным комитетом» получилась программа, согласно которой не только правительство, но именно личная власть государя должна быть единственной активной силой нововведений, без какого-либо участия общественных элементов, хотя бы уполномоченных самой же верховной властью, или даже высших правительственных учреждений: в их личном составе видели проявление независимой от этой власти дворянской общественности, с которой приходилось считаться, но от давления которой желательно было, по мере сил и возможности, освободиться. Начать работу решили с упорядочения и усиления администрации, подготовляя в то же время законодательную работу, которая установит в стране новые порядки и отношения, а затем только, когда вся эта творческая часть дела будет завершена, придет черед для конституции, под которой разумели систему «основных» законов, охраняющих установленные в действующем законодательстве порядки, права и отношения от их нарушения каким-либо произволом. Эти конституционные законы характерно означали термином законов охранительных, консервативных (Lois conservatrices). Конституция, которую надо подготовить путем сравнительного изучения всех существующих на Западе конституций и сводки их принципов, может быть введена – на этом особенно настаивал Александр – только после того, как будет закончена выработка свода законов, их стройного, внутренне цельного кодекса, исчерпывающего правовое определение всех отношений. Конституционный строй, в таком понимании, рассматривался отнюдь не как организация общественных сил для активного и творческого участия в правлении, а как система гарантий существующего порядка от каких-либо потрясений, откуда бы они ни шли – сверху или снизу. Законность – опора и форма общественной дисциплины, опора и авторитету власти, которая и сама откажется от усмотрения, от ломки и нарушения признанного и действующего права, когда закончит свою организующую работу, когда иссякнет надобность в ее самодержавной диктатуре. А в боевое время, пока эта диктатура нужна для многосложной подготовительной работы к грядущему преобразованию, власть должна быть сильной и свободной в своих действиях. Общественная дисциплина, которая когда-нибудь, со временем, будет построена на началах конституционной законности, сводится – пока – к полной покорности велениям власти, по образцу дисциплины военной. В идеале – это должна быть покорность «не за страх, а за совесть», но такой идеал достижим, опять-таки когда закончится введение новых порядков и общество проникнется их благодетельными началами, т. е. переродится в новую породу людей. До этого еще далеко. Окружающая среда полна настроений и интересов, враждебных преобразованиям, сотрудники то и дело создают только препятствия, людям нечего верить. Из впечатлений юности, из дальнейшего опыта Александр вышел с настроением, которое выражалось иной раз в таких суждениях: «Я не верю никому, я верю лишь в то, что все люди – мерзавцы», повторяя сходные мнения Павла.