Российские самодержцы. От основателя династии Романовых царя Михаила до хранителя самодержавных ценностей Николая I

Однако на опыте он скоро убедился, что это – роль трудная. Бюрократическая машина проявляла огромную, ей свойственную самодовлеющую силу; бюрократическая среда была насыщена своими интересами, в значительной мере дворянскими – классовыми, а в текущем быту – личными и кружковыми, которые опутывали императора сетью интриг, самого его в них вовлекали и часто налагали на него сложные и напряженные стеснения. Подчинить себе эту среду, вполне господствовать над ней и чувствовать себя от нее свободным и выполнить заветы Лагарпа – было постоянной заботой Александра.

Настроения эти еще более определились и обострились в годы сотрудничества с Александром М.М. Сперанского. В Сперанском Александр, казалось, нашел себе почти идеального сотрудника того типа, о котором писал в своих заметках П.А. Строганов, что император «естественно предпочитает людей, которые, легко улавливая его идею, выразят ее так, как он сам хотел бы это сделать, избавляя его от труда подыскивать ей желательное выражение, и представят ему ее ясно и даже по возможности изящно». Было у Сперанского еще и другое ценное для Александра свойство: попович, сделавший блестящую карьеру благодаря личным дарованиям и огромной трудоспособности, стоял одиноко на верхах дворянского общества и вельможной бюрократической среды, без прочных связей с нею, как человек, всем обязанный государю и только ему служащий. В эти годы Аракчеев и Сперанский – две главные опоры Александра, и Сперанский больше, чем Аракчеев, черед которого был еще впереди.

«В конце 1808 г., после разных частных дел, – пишет Сперанский в письме к Александру из Перми, – ваше величество начали занимать меня постояннее предметами высшего управления, теснее знакомить с образом ваших мыслей, доставляя мне бумаги, прежде к вам вошедшие, и нередко удостаивая провождать со мною целые вечера в чтении разных сочинений, к сему относящихся; из всех сих упражнений, из стократных, может быть, разговоров и рассуждений вашего величества надлежало, наконец, составить одно целое: отсюда произошел план всеобщего государственного образования».