Российские самодержцы. От основателя династии Романовых царя Михаила до хранителя самодержавных ценностей Николая I

В этом докладе[5] Сперанский весьма четко подвел итог своим беседам с Александром по некоторым, для Александра важнейшим, темам; получилось цельное учение о «силе правительства», которая создается государственным властвованием над всеми материальными и духовными силами населения, с опорой в дисциплинированной, безусловно покорной силе воинской, в стройном бюрократическом управлении, в казенном воспитании, подчиняющем «видам» правительства общественные настроения и воззрения, в энергичной экономической и финансовой политике, подчиняющей себе всю хозяйственную жизнь страны, а обеспечена и оправдана должна быть установлением законности во всем течении дел государственных, с помощью свода законов и конституционных гарантий. Последнее представлялось наименее выполнимым и, при данных условиях, преждевременным. Правда, Сперанский, в порыве свойственного ему кабинетного оптимизма, полагал, что было бы «блистательнее» закончить выработку всех установлений «плана» и ввести его в жизнь «единовременно» во всех его частях, но Александр стоял за большую постепенность реформы. Решено было пока, как в 1801–1802 гг., ограничиться преобразованием центрального управления.

1 января 1810 г. произошло торжественное открытие нового Государственного совета. В речи (написанной Сперанским) Александр назвал это учреждение принадлежащим «к самому существу империи», а в его уставе – его компетенция и устройство определялись «коренными» законами. Александр объявил совет «средоточием всех дел высшего управления», так как его задача – соображать эти дела с точки зрения действующего законодательства (отсутствия противоречий и необходимых дополнений в законах), и все новые постановления только через совет должны восходить к верховной власти на окончательное утверждение и исполнение. При всем только совещательном значении суждения Государственного совета (государь мог утвердить и мнение меньшинства), оно настолько считалось необходимым, что в текст публикуемых узаконений введена формула: «Вняв мнению Государственного совета», как будто высочайшие повеления почерпают не юридическую силу, конечно, но авторитетность свою от участия Государственного совета в их выработке.

Летом 1811 г. опубликовано «общее учреждение министерств», которым организация их приведена в стройную систему. Завершить эти реформы предстояло преобразованием Сената, с разделением его на судебный как центр независимого суда, на постановления которого не должно было быть апелляции к верховной власти, и правительственный, который должен был заменить Комитет министров с упразднением личных их докладов государю. Этот проект был, однако, отложен и не был осуществлен, хотя Сперанский настаивал перед Александром, что «без устройства Сената, сообразно устройству министерств, без средоточия и твердой связи дел, министерства всегда будут наносить более вреда и ему забот, нежели пользы и устройства».

На этих работах со Сперанским окончательно выяснилось, насколько Александру чужда и антипатична основная тенденция всей, долго осуждающейся, бюрократическо-конституционной реформы: устранение из практики самодержавного государства приемов личного управления, обеспечивавших императору преобладающее влияние во всем верховном управлении. Даже утверждение безапелляционности сенатских приговоров сильно смущало Александра: как ему отклонять просьбы о защите попранного права? А разве Сенат заслуживает полного доверия к своим решениям? Ведь и Лагарп настаивал, чтобы он сохранил за собой право вмешательства в решения судебных учреждений, особенно высших, чтобы не допускать их до укоренения злоупотреблений и усиления своего веса за его счет; без рационального свода законов, без коренного преобразования процессуальных порядков не может, настаивал он, быть речи о независимости русских судебных учреждений. Далее, общий смысл реформы 1810 г., для Александра – умаление личной роли императора в делах правления, получил особый оттенок благодаря исключительному значению, какое приобрела должность государственного секретаря. Под его управлением стояла Государственная канцелярия, которая имела огромное влияние на направление деятельности совета, так как подготовляла все дела и доклады. А личное положение государственного секретаря М.М. Сперанского, ближайшего лица к государю, превращало это влияние в давление почти неотразимое; в его же ведении была и Комиссия составления законов, тем самым обращенная, собственно, в одно из отделений Государственной канцелярии; журналы совета представлял государю и докладывал тот же государственный секретарь Сперанский, влияя на его резолюции своим освещением всякого вопроса. Государственная канцелярия вместе с Комиссией составления законов образовали, по выражению С.М. Середонина, министерство преобразований, во главе которого – не он, Александр, а Сперанский.