Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации

Садриддин Айни (1878–1954) выдающийся таджикский советский просветитель и писатель, в конце XIX — начале XX в. был приверженцем движения джадидов, считавших своим вдохновителем Ахмада Дониша [Рзаев, Ташкулов, 1990, с. 67; Becker, 2004, р. 159; Grassi, 2015]. В отличие от вышеперечисленных авторов, он не занимал государственных постов и принадлежал, таким образом, не к сановной, а к интеллектуальной элите Бухарского эмирата. Это нашло отражение в его произведениях — «Воспоминаниях» и «Истории мангытских эмиров», в которых важные политические события он описывает не в качестве очевидца, а по рассказам других лиц (в том числе и До-ниша). Вместе с тем в его записках приводится немало конкретных фактов российского влияния на правовую жизнь Бухарского эмирата, которое он оценивает с точки зрения обычных местных жителей, тем более, что многие конкретные примеры правоотношений в новых условиях он приводит из личного опыта или со слов своих близких знакомых. Впрочем, нельзя не принимать во внимание, что анализируемые сочинения Айни были написаны им уже в советский период, так что, вполне возможно, он несколько преувеличил положительный характер российского влияния в Бухаре в дореволюционный период по сравнению с тем, как он мог его оценивать непосредственно на рубеже XIX–XX вв.[126]

Наконец, последний из авторов, анализируемых нами сочинений, Абдурауф Фитрат (1886–1938), как и Айни, относится к интеллектуальной, а не к сановной элите, поскольку происходил из купеческой семьи, а потом предпочел заняться научной и общественной деятельностью. Его публицистическое произведение «Рассказы индийского путешественника (Бухара как она есть)» является своего рода «популярным изложением» программы бухарских реформаторов-джадидов. Фитрат однозначно одобряет многие направления политики российских властей в Бухаре (неслучайно русский перевод его произведения был опубликован в 1913 г. в российском Самарканде), что представляется весьма показательным, учитывая, что автор провел несколько лет в Турции и, соответственно, должен был бы в большей степени выступать сторонником реформ не по российскому, а по младотурецкому пути.

Таким образом, в нашем распоряжении имеются записки представителей различных групп бухарской элиты, анализ и систематизация которых позволяют сформировать целостное и объективное представление о том, как различные социальные слои и политические группы бухарского общества оценивали режим российского протектората в Бухарском эмирате, его последствия для политического и правового развития государства.

Наиболее противоречивы, на наш взгляд, сведения анализируемых источников о положении Бухарского эмирата и его правителей по отношению к Российской империи и о процессе укрепления российского контроля над Бухарой.

Так, А. Дониш трижды (в 1857–1858, 1869–1870 и 1873–1874 гг.) побывал в составе бухарских посольств в Санкт-Петербурге и имел возможность убедиться во многих преимуществах России по сравнению с Бухарой, что, собственно, и обусловило его реформаторские воззрения, изложенные, в том числе в дневнике его путешествия в Петербург [Хайдаров, 2012, с. 11][127]. Его политическим идеалом, как ни странно, стала система управления, существовавшая в России, и император, по его мнению, мог бы стать образцом для бухарских монархов, как правитель, установивший и поддерживающий порядок в государстве [Айни, 1960, с. 789; Рзаев, Ташкулов, 1990, с. 114; Юлдашев, 1963, с. 56]. Но при этом, несмотря на преимущества, А. Дониш весьма далек от мысли, что вхождение в состав России пойдет на пользу Бухаре — напротив, он весьма болезненно реагирует на позорный мир 1868 г., превративший эмират в протекторат Российской империи, необходимость выплаты контрибуции и т. д.

При этом в течение 1860–1870-х годов в Бухаре еще питали надежду, что Россия возвратит эмирату отторгнутые от него территории (в частности, города Самарканд и Джизак), уповая на то, что другие великие державы сдерживают агрессивные устремления русских. Весьма показательно в этом плане сообщение А. Дониша о намерении русских вырезать все местное мусульманское население Самарканда, и только Османская империя, Франция и Индия (т. е. Великобритания) не позволяют им сделать это. Тем не менее в записках ученого неоднократно проскальзывает опасение — русские скоро захватят и оставшуюся часть эмирата, что противоречит его же собственному (и вполне обоснованному) мнению о том, что русским невыгодно захватывать страну, поскольку сохранение власти эмира позволило им экономить средства, которые пошли бы на изменение системы управления в Бухаре [Дониш, 1967, с. 80, 87].