Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века

В «продвижении» вопросов, жизненно важных для страны, Арсеньев призывал законодателей руководствоваться принципом «промедление смерти подобно», поскольку «упущенная удобная минута повторится нескоро». В марте 1916 года Арсеньев с удовлетворением отмечал: «Силою вещей рушатся одна за другой все формальные преграды, возведенные властью на пути к лучшему будущему. Пала сама собою пресловутая формула „сначала победа и мир, потом реформы“; приступив к пересмотру положений земского и городского, к разработке вопроса о волостном земстве, министерство потеряло право возражать [Прогрессивному] блоку ссылкою на особые условия военного времени». Примером «здравого смысла» в политике Арсеньев считал и деятельность министра народного просвещения гр. П.Н. Игнатьева, характеризуя его отставку в январе 1917 года, как «потерю, понесенную русским обществом», и заявляя в связи с этим: «В течение двух лет гр. П.Н. Игнатьев был единственным министром, не только не примкнувшим к торжествующей реакции, но вступившим, в своей специальной сфере, на путь прогресса». С чувством уважения и солидарности Арсеньев не раз высказывался также о деятельности военных министров – генералов А.А. Поливанова, Д.С. Шуваева, М.А. Беляева. Их заявления о необходимости совместной дружной работы правительства и общественных сил отличались, по его мнению, «печатью» здравого смысла.

Как «единственный путь к лучшему будущему» сторонники Прогрессивного блока оценивали «исходную точку» его программы, своего рода завет I Думы, а именно положение о «необходимости объединенного правительства из лиц, пользующихся доверием страны и готовых действовать в согласии с законодательными учреждениями». Разъясняя суть ключевого слова в приведенной формулировке, Арсеньев отмечал три главных условия завоевания властью «доверия» народа, а именно: последовательность («согласованность между прошедшим и настоящим, заключающая в себе ручательство за будущее»); успех; солидарность взглядов верхов с мнением народного представительства. Общественное доверие будет обеспечено только тому министерству, которое прямо и открыто признает Россию конституционным государством, – этот мотив в годы войны неизменно звучал на страницах «Вестника Европы». Однако, оценивая в конце 1916 года реальность такой перспективы, Арсеньев и его коллеги и единомышленники не испытывали иллюзий. Они не сомневались в существовании «заколдованного круга», из которого нет выхода при господстве влияния правых политических сил на политику верхов. «Бессильные создать что-либо прочное, они передают свое бессилие присоединяющимся извне… и только этим и можно объяснить непрекращающуюся вот уже полтора года смену министров, – констатировал Арсеньев. – И нет основания думать, чтобы поиски в той же среде могли привести к другому результату». Отсюда делался вывод о неспособности крайне правых к исполнению возлагаемой на их среду роли «рассадника министров». Подчеркивая тупиковый характер ситуации, деятели круга «Вестника Европы» призывали к реализации предложения Прогрессивного блока о создании качественно нового правительства. Арсеньев обосновывал необходимость «вливать новое вино в новые меха» ссылкой на то, что в истории крайне редки случаи, когда с переменой политического направления не совпадала бы смена лиц, облеченных властью. «Чтобы такой случай стал возможным, нужна не только исключительная талантливость лица, стоящего во главе управления, но и исключительное стечение благоприятных обстоятельств», – обращал внимание публицист, приводя в качестве примера успешную карьеру О. Бисмарка. – Ничего подобного мы не видим у нас; не было ни отказа от прошлого, ни примирения с внутренними противниками, ни торжества над внешним врагом, ни широкой программы преобразований».