Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век

Одним из первых в отечественной литературе Г.Ф. Шершеневич попытался охарактеризовать историю становления и развития российской цивилистики с XVIII до начала XX века. В основу периодизации положены крупнейшие реформы российского права: попытки кодификации права на рубеже XVIII–XIX веков, разработка Свода законов, Судебные уставы 1864 года. Ученый констатирует «догоняющее Запад» развитие русского гражданского права и связывает основные его этапы с объективными задачами гражданско-правовой модернизации: разработкой истории и источников русского права; догматической разработкой права; спорами о кодификации; сравнительными исследованиями; наконец, с появлением социологии права. В книге «Наука гражданского права в России» (1893) Шершеневич показывает преемственность российской цивилистики: от Неволина, Куницына и Редкина к Кавелину, Пахману и Мейеру, и далее – к трудам Муромцева, где «богатство идей невольно будило мысль читателей».

«Очерки по истории кодификации гражданского права», появившиеся в ряде выпусков в 1897–1899 годах, содержат выражение общественно-политических взглядов автора. Как и С.В. Пахман, он обратился к истории кодификации параллельно с разработкой собственного курса гражданского права; как и представители социологической школы в праве (Иеринг, Муромцев) – обращался к проблемам сравнительного изучения правовых институтов; как Новгородцев – уделял преимущественное внимание столкновению концепций философского и позитивного права. Отправная точка при разработке общей теории права для Шершеневича (как и других ученых его времени) – противопоставление естественного и позитивного права, «несомненный и непостижимый дуализм права».

Кодификация права для него – важнейший инструмент разрешения этого конфликта: систематизации и в то же время развития общественных отношений в эпоху социальных потрясений. В систематическом исследовании – «Очерки по истории кодификации гражданского права» (1897) – смысл подготовки кодексов гражданского, уголовного и процессуального права в революционные эпохи усматривается в создании юридических норм – «простых, ясных и согласованных с конституцией». Принципы рационального правового устройства более значимы для общества, нежели утопические политические цели революции: «Цель революции состояла в установлении нового гражданско-правового порядка, а политические формы были только средством их достижения. Французский народ потому так легко отказался от политической свободы, что новый режим обеспечил ему изменения гражданского строя».

Значение Кодекса Наполеона автор видит в четком провозглашении именно тех принципов, которые стали определяющими для современного гражданского общества и реализация которых необходима в России: осуществление идеи равенства всех перед законом, отрицание «всего феодализма», отделение гражданского общества от канонического, принцип неприкосновенности частной собственности, начало индивидуализма. Это целостная программа действий для русских цивилистов начиная с пореформенной эпохи; ее положения стали особенно актуальны к началу XX века.

В связи с этим основную проблему представляли социальные и юридические причины, которые делали невозможной реализацию рациональных принципов гражданского права в Центральной и Восточной Европе, а особенно в России. Это заставило Шершеневича (как и других русских цивилистов того времени) обратиться к проблеме рецепции римского права в традиционных («феодальных») обществах и правовых системах. Он показывает, что отторжение римского права и его системы, положенной в основу французского кодекса, связано в этих регионах не со случайными ошибками кодификаторов, а прежде всего с социальной невозможностью их реализации (в силу полного смешения публичного и частного права, например, в прусском Ландрехте). Ошибка традиционалистских абсолютистских систем видится ученому в следующем: «законодатель недостаточно определил тенденции времени и дал кодекс, проникнутый началами просвещенного покровительства, в то время как жизнь стремилась к освобождению индивида от опеки и предоставлению ему возможно большей свободы действия».