Ростов-папа. История преступности Юга России

Недолог век честного бродяги. Слабеет рука, тускнеет глаз, барахлит ливер, от частых путешествий «за Бугры» и бескомпромиссных схваток с дубаками и капелюжниками уже к 40 годам отвязный жиган превращается в разбитого старика. Если повезло выйти в мазы или «боги», то относительно спокойная старость обеспечена, но ежели судьба оказалась не столь благосклонной, мазурику, не привыкшему и не умеющему работать, приходилось самому заботиться о пропитании и крыше над головой. Поэтому для дальновидных ростовских босяков пределом мечтаний было обрести собственный домик на родной Богатяновке (или в других районах «тортуги»), чтобы сдавать его под притоны, хазы, игорные дома или склады для краденого товара.

Игорные дома, как правило, устраивали в гостиницах мелкого пошиба и меблированных комнатах. Наиболее известными из них были гостиницы-притоны «Великая Россия» Николая Кийкова (угол Таганрогского и Старо-Почтовой) и «Метрополь» Семена Авдеева. Здесь отчаянно рубились в «шестьдесят шесть», «вертушку», «зернь», «девятку». В первой мастерами считались профессиональные каталы Лев Ратновский и Израиль Сохнин. Они платили владельцу по 3 рубля за вечер и играли до упаду. Устраивали даже соревнования по игре в «шестьдесят шесть» и пр.

В «Метрополе» властвовали шулеры Борис Песчанкер и Болеслав Бржецкий (Колька Монах). Владельцы притонов также не брезговали скупкой краденого и приютом для незарегистрированных проституток.

Скупщики краденого особенно ценились как финансовая база «тортуги». Вспомним официантку Аню из вагона-ресторана в культовом фильме «Место встречи изменить нельзя»: через нее шел основной канал сбыта награбленного, и в банде «Черная кошка» она была на особом положении, имея равный голос на толковище.

Появившись на юге России, слово «блатер-каин» стало распространяться по стране, изменившись в Центральной России до созвучного «блатокай» или «блатак», а севернее, в Петербурге, оно редуцировалось до маклака. Там же встречается и вариант «мешок», так как именно мешок был неизменным атрибутом перекупщика. В словаре Даля маклак означает следующее: «сводчик, посредник при продаже и купле; маклер, маяк, прах, прасол, кулак, барышник, перекупщик, базарный плут».

Всеволод Крестовский так писал о них: «На всем пространстве этих двух улиц, от Толкучки до Глазова, вы встретите отчасти странные личности, то в чуйках, то в холуйских пальтишках, то отставных солдат с ворохом разного старого платья, перекинутого на руку. Эти странные личности, с пытливым, бойким и нагло-беспокойным, как бы вечно ищущим, взглядом, называются „маклаками“, или „барышниками-перекупщиками“… На театральных площадках, где несколько маклаков стараются перебить друг другу товар, дело иногда доходит до такой запальчивости, что они, подхватывая выносимую им добычу, вырывают ее друг у друга из рук, ломают часы и театральные трубки и рвут платки пополам. Дело зачастую доходит до драки, а внакладе остается все-таки мазурик, у которого вырвали и перепортили добытую им вещь. Маклаки постоянно находятся в тесных и непосредственных сношениях с тем теплым людом… и эксплуатируют этот люд самым бесчеловечным образом. У тех и у других очень много общего, и, между прочим, этот взгляд, по которому вы очень легко можете признать маклака и мазурика. Таковой характер взгляда вырабатывается жизнью и промыслом, которые ежечасно подвержены стольким превратностям всяческих случайностей».

Ростовские блатер-каины имели обширные связи среди торговцев, а лучшие из них и вовсе выходили в легальные негоцианты — предел мечтаний любого мазурика. Через барыжные каналы сбыта и сеть прикормленных бабаев (ростовщиков и ломбардщиков) тяжкий труд воров и грабителей монетизировался и, по сути, отмывался.

Зачастую в домах крупных блатер-каинов находились не только склады наворованного, но и работали целые подпольные скорняцкие и портняжные цеха по перешивке шуб, меховых изделий, костюмов, платьев для последующей чистой перепродажи.

К примеру, известный богатяновский блатер-каин Федор Наумцев лично перешивал ворованные шубы и набил руку на том, что примастыривал воротник одной шубы к верху другой, чтобы хозяева случайно ее не опознали.

Порой блатер-каины были в курсе намечаемого «клея» и уже сторожили воров на выходе с ограбленного склада или квартиры, стараясь тут же скупить по выгодной цене товар, чтобы побыстрее перепродать его дальше. Тем более что в Ростове продажа награбленного на улицах была достаточно распространена.

Блатер-каин Янкель Вайнберг, трудившийся в начале XX века, действовал еще хитрее и наладил межмуниципальные связи: сбывал краденный в Ростове товар в Новочеркасске, а новочеркасский — в Ростове.

Проживавший в Затемерницком поселении (Луговая, 15), поближе к железнодорожному вокзалу, Лука Варжановский обслуживал банщиков, майданников и краснушников. Украденное на железной дороге добро несли ему. Дома у дорожного блатер-каина был целый склад ворованного железа, а в ломбарде — свой человек по приемке драгоценностей и мехов.