Ростов-папа. История преступности Юга России

Известный репортер «Приазовского края» Алексей Свирский, получивший прозвище ростовского Гиляровского, в своей книге «Ростовские трущобы» пишет: «Посетителей „Окаянки“ можно разделить на пять классов. Первый класс — „кондуктора“, босяки, занимающиеся „поноской“, то есть носящие корзины с провизией, следуя позади хозяйки, или же промышляющие выпрашиванием милостыни; второй класс — это барышники, они же „блатырь-каины“ (покупающие ворованные вещи); третий — женщины и дети (начиная с семилетнего возраста); четвертый — „халамидники“ (базарные жулики) и пятый — „фраера“, люди, попавшие в трущобу по пьяному делу, за счет которых можно поживиться».

Смертоубийство — обычное дело для «Окаянки». Обозленные, потерявшие человеческий облик люмпены, за день нахватавшиеся тумаков от базарных торговцев, получившие по шеям от портовиков, хлебнувшие дубиной по спине от квартального, шли в родимый притон и вымещали все обиды друг на друге. Уже без всякой жалости и сочувствия. Хозяин же, дабы не иметь проблем с полицией, втихаря прятал концы в воду, в прямом смысле: мрачная подвода ночью спускалась к Дону и сбрасывала покойника в реку. За услугу виновный потом отрабатывал ему сторицей.

Теснейшие отношения с владельцем «Окаянки» поддерживали блатырь-каины и халамидники. Через него сбывалось ворованное на Новом базаре барахлишко. Сам притон использовался под склад. Искать сюда никто не полезет — рисковали остаться без головы. В нужный момент в «Окаянку» ныряли, чтобы отлежаться от преследования полиции. Обитала тут и мелкая шпана, душегубы по неосторожности, профессиональные драчуны, лохотронщики, освоившие такие замечательные виды кидалова обывателей, как «китайский бильярд», «петля», «вертушка», «волчок» и др.

Были тут и свои легенды. Знаменитый на весь Ростов драчун Сенька Блоха — непременный участник всех побоищ и погромов. На спор по пьяной лавочке так лупил головой в стену, что кусками отлетала известка.

Отставной солдат непонятно каких войн одноногий Прошка Бегунок. В многочисленных ночлежных потасовках он отстегивал свою деревянную култышку и, ловко прыгая на одной ноге, так виртуозно дубасил противников этим внушительным поленом, что неизменно посылал в нокаут очередного драчуна, сам же оставаясь даже без синяков.

Известен и любим был среди ночлежников отставной унтер-офицер Николай Агафонов, известный под прозвищем Боевой Генерал. Высокий, сильный, что удивительно, грамотный, он никому не отказывал в помощи. Но попробовал бы кто усомниться в боевом прошлом Генерала — он без лишних реверансов бил в морду с последующей отключкой хама. Бравый вояка пил безбожно и умер в апреле 1904 года в родной «Окаянке», с ополовиненной бутылкой мутной водки в руках.

Громкую славу стяжала себе и соседка «Окаянки» — мрачная эшопа «Полтавцевка» на углу Большого проспекта и Никольской улицы (Ворошиловский и Социалистическая).

Названная, как и ее близнец «Прохоровка», по фамилии владельца, она представляла собой почти точную копию «Окаянки» и «Обжорки». Единственным отличием являлось то, что столы в пятикопеечной ночлежке были застелены скатертями. Правда, по мнению очевидцев, скатерти «здорово смахивали на солдатские портянки», никогда не стиранные и подлинного своего цвета уже давно не ведающие. Как ни странно, именно этими скатертями местная братия несказанно гордилась. До полуночи в «Полтавцевке» шла бойкая торговля тряпьем, а после закатывались грандиозные оргии с участием основного контингента: рабочих, извозчиков и проституток.

Самой примечательной личностью «Полтавцевки» считался Миколай Писарь. Из спившихся то ли студентов, то ли «покалеченных стаканом» журналистов. За копейку-другую сочинял нуждающимся такие душераздирающие письма к жене (родителям, невестам, прошения к властям, жалобы и др.), что весь притон воем выл и слезами заливался. Сам репортер Свирский поражался громадному дарованию Миколая, с ходу готового накропать все, что угодно, и ни разу не бравшегося за перо в трезвом виде…

Еще один притон из «новобазарных» — «Гаврюшка» (Большой проспект — Московская). От своих собратьев он отличался лишь двумя этажами и вечно сырым погребом. Здесь отделения шли вертикально: верхнее, среднее и нижнее. Градацию завсегдатаев представить нетрудно: состоятельность «гаврюшников» измерялась как в государстве — начиная с крыши. Свидетели упоминали о нем как о «вертепе, который своей чудовищной грязью и злокачественной провизией перещеголял даже „Окаянку“ и „Полтавцевку“. Но вместе с тем никакая другая трущоба на Новом базаре не пользовалась такой популярностью».