Ростов-папа. История преступности Юга России

5 февраля 1914 года на самом престижном в городе Братском кладбище были организованы похороны известного в Ростове налетчика Коли Волыны, более известного в миру как Николай Шкуренко. Коля, будучи арестован за грабеж, 30 января с двумя подельниками отважно бежал из 7-го полицейского участка, но безвременно опочил после жаркой перестрелки с сыскной полицией в последовавшей за этим облаве.

Пышное погребение, провозвестник российских кладбищенских оргий конца минувшего века, вылилось в скорбное шествие «коротких жакетов» и «рыцарей индустрии» с венком на гробе с трогательной надписью «От товарищей», которое завершилось масштабной акцией сыскного отделения ростовского полицейского управления. В результате в руках полиции оказались 33 находящихся в розыске мазурика и множество иного люда, предъявить которым, собственно, сыскарям было нечего. Этих пришлось выпускать.

Заметим, в 1911 году в Ростове было совершено 2203 кражи, не столь уж большой процент от всей страны — около 1,5 % (всего в империи — 152,2 тысячи). Однако тенденция к укрупнению и правильной организации сил профессиональной босоты налицо.

В ноябре 1905 года в Лондоне, в театре «Ройял Корт», с большой помпой прошла премьера пьесы «Майор Барбара» модного ирландского драматурга Бернарда Шоу, который входил в Фабианское общество, ставившее своей целью постепенное превращение капитализма в социализм посредством парламентских преобразований. На премьере в ложе почетных гостей присутствовал сам патриарх политического истеблишмента, премьер-министр Великобритании Артур Бальфур. По ходу пьесы один из главных ее персонажей, миллионер-оружейник Эндрю Андершафт, на вопрос дочери, считает ли он нищету преступлением, без малейших сомнений ответил: «Тягчайшим из преступлений. Все другие преступления — добродетели рядом с нею, все другие пороки — рыцарские доблести в сравнении с нищетой. Нищета губит целые города, распространяет ужасные эпидемии, умерщвляет даже душу тех, кто видит ее со стороны, слышит или хотя бы чует ее запахи. Так называемое преступление — сущие пустяки: какое-нибудь убийство или кража, оскорбление словом или действием. Что они значат? Они только случайность, только вывих; во всем Лондоне не наберется и пятидесяти настоящих преступников-профессионалов. Но бедняков — миллионы; это опустившиеся люди, грязные, голодные, плохо одетые. Они отравляют нас нравственно и физически, они губят счастье всего общества, они заставили нас расстаться со свободой и организовать противоестественный жестокий общественный строй из боязни, что они восстанут против нас и увлекут за собой в пропасть. Только глупцы боятся преступления; но все мы боимся нищеты».

Обращает внимание любопытный факт. Старик Шоу не понаслышке знал Лондон, один из самых бандитских городов мира, как раз во времена незабвенного сэра Конан Дойла и его великого сыщика. До начала литературной деятельности он работал в газете, вел колонки, репортерскую хронику, писал в журналы. По его оценке, каких-то полсотни бандитов-профи для многомиллионной британской столицы — вполне реальная цифра. При этом куда большую проблему представляет лондонская голытьба, из которой верстаются кадры в безжалостные городские шайки.

В захолустном же 120-тысячном Ростове в начале века одних нахичеванских серых (душегубов) были десятки. Остальную же орду босяцких профи, живущих исключительно за счет криминального промысла в различных специализациях, подсчитать вообще возможным не представлялось.

Интересный факт. В ходе еврейского погрома 1905 года ужаснулась было и соседняя купеческая Нахичевань. Не то чтобы местное армянское население мечтало грудью встать за коллег — еврейских негоциантов. Но еще свежи были воспоминания об армяно-татарской резне в Бакинской и Елизаветпольской губерниях февраля 1905 года, жертвами которой стали сотни местных жителей с обеих сторон конфликта. Повторение подобного на берегах Дона отнюдь не входило в планы армян. К тому же местным коммерсантам не было дела до политических баталий в соседнем Ростове, зато большинство престижных армянских магазинов находилось как раз в центре боевых действий, на разгромленной Московской улице.

Поэтому местные бонзы сочли за благо прибегнуть к радикальному средству — обратиться к организованному нахичеванскому криминалу, который обзаводился оружием через кавказских собратьев.