Ростов-папа. История преступности Юга России

Кстати, обещание Калмыков сдержал — его студенты отбили у толпы несколько проворовавшихся уркаганов, над которыми разгоряченные ростовцы хотели было совершить самосуд.

1 мая 1917 года произошло и вовсе немыслимое: в Ростове на Большой Садовой прошла единственная в отечественной истории официальная демонстрация уголовников под революционными лозунгами и российским триколором. От Софийской площади (на меже между Ростовом и Нахичеванью) по Большой Садовой шла удивительная толпа в несколько сот человек характерной варнацкой наружности с характерными узнаваемыми «богатяновскими» физиономиями. Впереди под триколором важно шествовал молодой помощник присяжного поверенного Тусузов, ставший в одночасье героем как по ту, так и по эту сторону баррикад. Толпа вальяжно шествовала к Городскому дому, держа над собой транспарант: «Товарищи уголовные! Откажемся от своего преступного прошлого!» Исполняемая под гармошку фиксатым дядей «Марсельеза» закругляла абсурдистскую «пастораль».

У пересечения Покровской площади и Богатяновского спуска (характерное совпадение) в толпу уголовных вливается другая группа митингующих. Это девицы с Восточной улицы — квартала красных фонарей Ростова. У них в руках плакаты «Долой еженедельный медицинский осмотр — насилие над женщиной. Женщина тоже человек!»

Объединенная толпа подходит к Городскому дому, где ее встречает начальник городской милиции Павел Калмыков, председатель Ростово-Нахичеванского совета рабочих и солдатских депутатов азовский мещанин Петр Петренко и городской голова частный поверенный Борис Васильев (все меньшевики).

Зато городской голова Васильев торжествовал — нигде и никогда в мире еще не было, чтобы отпетая босота добровольно и массово сложила с себя уголовное ремесло и вернулась к мирному труду. «Спасибо вам, господа (на «господах» толпа бурно заржала и зарукоплескала), что вы в такой великий день пришли сюда, на площадь!» — соловьем заливался Васильев, пообещавший материальную помощь «расстригам».

Чуть было не испортил весь пафос революционного события ротозей-зевака, пристроившийся к толпе диковинного зрелища ради. Он тонко заверещал, что кто-то только что умыкнул у него кошелек. Николка Дубарь тут же коршуном набросился на притихшую хевру: «Ну что, псы, какая падла лопатник срезала?»

— Не кипишуй, Колька, гадами будем — не наша работа, — возмутились сознательные урки, — это явно залетные городушники. Мы как обещали не воровать, так и держим обещание.

— Найду эту гниду, — бесился Дубарь, — башку откушу до самой задницы!

Расстроенному ротозею бросили вполголоса: «Чего базлаешь, крыса керогазная, фраер, сколько было в лопатнике?» Тот поскреб затылок и припомнил: всего шесть рублей.

По рядам была торжественно пущена кепка, и к фраеру-ушастому она вернулась с шестью рублями мелочью, рублем стоимости самого кошелька и благожелательным пинком под зад.

Демонстрация произвела глубокое впечатление на весь Ростов. За короткий срок в Общество вступили до 350 бывших урок, из которых половина была тут же устроена на механические заводы Нитнера и «Аксай», в депо Владикавказской железной дороги и т. д. Были специально открыты механическая, металлоткацкая, фанерно-коробочная, сапожная мастерские. Часть экс-жуликов работала в рыбацких артелях, бригадах портовых грузчиков, строителей. Подобрали беспризорных «ангелов улиц» — к мирному труду на благо общества пристроили 21 пацана и 5 девчонок, взяв с работодателей обещание загружать их работой не более 4 часов в день. Их привлекали к труду в отделе столовых Гражданского комитета, на ремонте дороги в Армянский монастырский сад и т. п. К сентябрю в рядах Общества числилось уже более 500 членов, из которых лишь трое вернулись к прежним занятиям.

Интересно, что жриц любви революционный энтузиазм не особенно заразил. Их вполне устраивала жизнь «у мадам», хотя и с объявленными послаблениями. Трудиться на производстве вместо каторжного труда на перинах и подушках им как-то не улыбалось.

Рабочие завода Нитнера первыми оценили благотворные последствия антиуголовной акции: разбойные нападения на них полностью прекратились. Расчувствовавшись, работяги перечислили в фонд Общества по сто рублей каждый (при зарплате триста рублей) и подарили плакат с душевными стихами:

Товарищам наш дар — грядущим к солнцу правды.
Пусть украсят гранитный пьедестал.
Да падут пред ними провокаторские банды!
Да здравствуют рабочие всех стран!

Плакат украсил стену правления, а деньги пошли на слияние с аналогичным обществом под названием «Борьба с преступностью». Около сотни бывших уголовников обратились туда за ссудой на открытие торговли. Раз в неделю оба общества проводили совместные заседания правлений, распределяли работу, раздавали материальную помощь.