Ростов-папа. История преступности Юга России

Уже 8 марта нарком по делам управления Донецкой республики Семен Васильченко издал приказ о смещении упыря-военкома: «Ввиду несоответствия личных качеств гражданина Войцеховского с занимаемым им постом настоящим постановляю: Комендант Ростовдона Войцеховский от должности отстраняется и сдает все дела Донскому Областному Революционному Комитету».

Но не так-то просто было сместить обросшего союзными погромщиками политбандита, разместившегося в красивом особняке коннозаводчика-миллионера Ивана Супрунова на Пушкинской. Еще месяц его сторонники свирепствовали в городе, не подчиняясь приказам какого-то там наркомчика.

Московская газета «Родина» от 20 апреля 1918 года писала: «…полоса вооруженных грабежей все ширится. Покинувший Ростов бывший военный комиссар Войцеховский увез с собой 35 вагонов почтовых посылок, жидкое топливо (бензин, керосин, нефть), назначенное для рудников, вследствие чего некоторые рудники принуждены остановиться. Попутно Войцеховским были захвачены вагоны с апельсинами, яблоками, орехами, консервами, рыбой и т. д.».

Отметим, что экс-военком покинул город отнюдь не под давлением наступающих германцев и отряда полковника Михаила Дроздовского, а за целых две недели до этого, умыкая награбленное в неизвестном направлении.

Некоторую стабильность криминогенная ситуация в Ростове приобрела после оккупации города германскими войсками в апреле 1918 года и передачи ими исполнительной власти казакам атамана Петра Краснова.

Назначенный главой судебно-уголовной милиции штабс-капитан Сергей Таранский в одном из первых своих интервью местной газете в июне 1918 года глубокомысленно произнес: «У нас в картотеке до сих пор числятся те, кто стали ныне наркомами в Москве».

Даже если штабс-капитан несведущему репортеру чуток прихвастнул, все равно несложно вычислить. Из всех членов тогдашнего Совнаркома по уголовным статьям проходили Иосиф Сталин, Владимир Антонов-Овсеенко, Николай Крыленко, Прош Прошьян, Алексей Рогов, Андрей Колегаев. Да и у иных обвинительные заключения были пограничными между политическими и уголовными.

Кстати, вероятнее всего, в этой картотеке нашлось место и для наркома путей сообщения СНК Владимира Невского, в миру Феодосия Кривобокова, сына ростовского купца, которого в 1900 году в Таганской тюрьме допрашивал сам глава Департамента полиции России Сергей Зубатов.

Впрочем, политические преступления всегда шли рука об руку с уголовными. Недаром же победители в Гражданской войне вскоре назвали блатарей социально близкими по духу. Идеологически это вполне обосновано: те в подавляющем большинстве были выходцами из низов, а их оппоненты — представителями состоятельных сословий, априори враждебных босоте.

Да и в ходе самой войны и красные, и «бесцветные» уголовные не раз выступали совместно. Для преступного мира Белая армия ассоциировалась с ненавистным царским режимом со всеми его атрибутами: полицией, прокуратурой, судом, каторгой и пр. Большевики же выступали против старого государства за пока еще непонятное новое, а стало быть, объективно на тот момент были союзниками блатного мира. Обе эти весьма влиятельные силы с разных сторон подтачивали дееспособность белой власти. Сдавая города, не стесненные принципами красные открывали двери тюрем, выпуская на свободу преступников ради дестабилизации вражеской власти и отвлечения ее сил на борьбу с налетчиками и мародерами. Занимая же города, они делали то же самое, освобождая всех, кто там находился, без разбору, как жертв преступной власти. В обоих случаях ими оказывались как раз мазурики, ибо оба враждебных лагеря перед уходом «политику», как правило, ликвидировали.

Более того, во время Гражданской войны на территории, подконтрольной Белой армии на Юге России, красные и уголовные поневоле оказались нужны друг другу. У большевиков были силы, но не было оружия, у блатных — наоборот. Первые частенько пользовались связями вторых, приобретая у них оружие и взрывчатку для подпольной борьбы (деньги для этого поставлялись из захваченного в Петрограде казначейства и за счет экспроприаций); вторые привлекали силы первых к нападениям на финансовые учреждения ВСЮР, к обоюдному интересу. То есть к союзнической борьбе с режимом.

В Одессе несколько тысяч босяков, подконтрольных «королю» Мишке Япончику, вообще составили основу 54-го полка 3-й советской армии, разгромленной петлюровцами под Бирзулой в мае 1919 года. Бессарабский налетчик Григорий Котовский, по прозвищу атаман Ад, стал легендарным красным комбригом; каторжанин Нестор Махно — командиром 3-й Заднепровской бригады и знаменитым батькой. Разбойник Нестор Каландаришвили командовал партизанским отрядом в Сибири; серийный маньяк-убийца (33 трупа на счету) Василий Петров-Комаров водил в атаку взвод в Красной армии; грабитель Камо готовил диверсионные отряды для заброски в тыл Деникину; каторжник и садист Степан Саенко возглавлял Харьковскую ЧК.

По сути, обе эти силы вернулись к благословенным временам Первой русской революции.