Рота стрелка Шарпа

Вперед, вперед, вперед. Роты двинулись, позвякивая оружием. Вместе с определенностью пришло облегчение: хорошо было идти в темноте, в полном, кромешном мраке. Шесть тысяч пятьсот человек – англичане, ирландцы, валлийцы, шотландцы и португальцы шли на город. Проводники тихо командовали, распоряжения передавались назад по цепочке, но главное – армия наконец выступила, и ничто не могло заглушить тысячи башмаков, которые стучали и шаркали по дороге между озером и фортом Пардалерас. Далеко на севере 3-я дивизия переходила Ривильяс по мосту у сломанной мельницы, воздух наполнился кваканьем лягушек и человеческим страхом. Бадахос молчал.

Лейтенант, возглавивший «Отчаянную надежду», тронул Шарпа за локоть:

– Мы не слишком забрали влево?

Они потеряли всякую связь с 4-й дивизией. Темно было, хоть глаз выколи, из форта и города не доносилось ни звука. Шарп ответил шепотом:

– Мы идем правильно.

По-прежнему ни выстрела, ни другого звука из города или из оставшегося позади Пардалераса. Может быть, французов все-таки удастся застать врасплох? Может быть, врага обманула задержка? Может быть, гарнизон успокоился, ждет следующего дня и британцам перепал-таки величайший дар богов солдату – внезапность?

Они были уже совсем близко. Темная крепость заслонила полнеба – исполинская, неимоверно мощная. Шарп почувствовал под ногами склон гласиса и подождал, пока шестьдесят бойцов «Отчаянной надежды» подтянутся и выставят вперед лестницы и мешки с сеном. Лейтенант вынул из ножен шпагу:

– Готовы.

Далеко справа раздалась пальба: враг заметил 3-ю дивизию. Казалось, это происходит за много миль, с кем-то другим, так трудно было поверить, что звуки имеют отношение к темному гласису и крепости впереди. Однако пальба поднимет на ноги всех французских дозорных. Шарп поспешил вверх по склону, забирая влево, а стены и бастионы по-прежнему молчали. Стрелок старался различить тени, распознать те, что видел всего три ночи назад; его башмаки громко ступали по дерну, а позади слышалось тяжелое дыхание солдат. Разумеется, французы услышат. В любую минуту – Шарп чуть не съежился, до того явственно это ему представилось – со стены ударит картечь. Он увидел угол бастиона, узнал Санта-Марию и успокоился: «Отчаянная надежда» приведена в нужное место.

Шарп повернулся к лейтенанту:

– Здесь.

Ему хотелось отправиться с ними, повести «Надежду», но он знал, что этому не бывать. Слава достанется лейтенанту.

Тот не ответил. Сегодня он бог, сегодня он не может ошибаться, потому что ведет «Отчаянную надежду» против величайшей крепости, какую когда-либо штурмовала британская армия. Лейтенант обернулся к своим людям.

Они тронулись. Молча. Лестницы заскребли по каменному краю гласиса, уперлись в дно рва. Солдаты полезли вниз, соскальзывая со ступенек и падая на сброшенные мешки с сеном. Штурм начался.

Шарп смотрел на стены, черные и безмолвные. За спиной, у основания гласиса, слышался топот подходящих батальонов; впереди, во тьме, лейтенант закричал: «Вперед!», и подошвы заскребли по камням в проломе.

Началось. В Бадахосе наступил ад.

Глава двадцать четвертая

В соборе молились весь день, непрерывно, порой исступленно; стучали четки, женщины в страхе думали о мертвецах, которые усеют ночью улицы города. Жители и защитники Бадахоса знали о готовящемся штурме, как знала о нем британская армия. Множество свечей горело перед святыми, словно крохотные огоньки могли сдержать зло, окружившее город и подступавшее все ближе по мере того, как собор заполняла ночная тьма.

Рафаэль Морено, купец, насыпал пороху на полки своих пистолетов и убрал их, заряженные и взведенные, в ящик письменного стола. Он жалел, что жена не дома, – глупая женщина ушла в собор к монахиням. Молитвы не остановят солдат, уж скорее пули, а лучше всего задобрить их дешевым красным вином, которое купец выставил во двор. Морено пожал плечами. Самое ценное добро спрятано надежно, и племянница утверждает, что у нее среди британцев друзья. Слышно, как она ходит наверху, разговаривает с ребенком. И уж конечно, она приготовила к бою свое языческое ружье. Разумеется, Морено любил племянницу, но временами ему казалось, что семья брата Цезаря, пожалуй, слишком необузданная. Порой до полной безответственности. Купец подлил себе вина. Ребенок наверху, слава богу, поправляется, но ведь незаконный же! И в его доме!.. Морено хлебнул. Соседи не знают, об этом он позаботился. Они считают Терезу вдовой, чей муж погиб в прошлогодних боях между французами и разрозненными испанскими отрядами.

Часы на соборе зашипели, готовясь бить. В Бадахосе десять. Морено допил вино и позвал слугу, чтобы тот заново наполнил кувшин.

Ударил колокол, и внизу, в соборе, под сводчатым потолком и золотыми карнизами, под огромным темным паникадилом, под скорбными очами Пресвятой Девы женщины услышали далекую ружейную пальбу. Они подняли взгляд от свечей к лику Божьей Матери. Молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей.