Ротмистр

– А на кой нам вас не доставало?

– Ну, вам же нужен проводник!…

– Вы никуда не едете!… И откуда у вас ятаган, скажите на милость?

Айва вскинула голову, не удостоив Ревина ответом.

– Семидверный! Почему у пленного оружие?

– Дык… Тово… Не могу знать ваше высокоблагородие! Прикажете отобрать?

Айва угрожающе зашипела и схватилась за эфес.

– Отставить! – махнул рукой Ревин.

– Я здесь не останусь! И вообще!…

– Сударыня! Я вас сдам, в конце концов, контрразведке! Поедете в Сибирь на поселение шить рукавицы.

Айва поджала губки. В глазах ее блеснули слезы.

– Евгений Александрыч, да возьмите вы ее! Может хоть сбежит по дороге…

– Тьфу! – Ревин в сердцах плюнул. – Черт знает что! Урядник, стройте сотню!

Ночь наполнилась топанием копыт, бряцанием оружия. Каждый казак вел с собой по пристяжной лошади, чтобы, пересаживаясь, давать им попеременно отдых на бегу. Надо понимать, что порядка в строю, это обстоятельство не прибавляло.

Ревин проскакал мимо на своей никак не желающей просыпаться кобыле, пообещал зло, оставаясь для многих невидимым в темноте:

– Погодите, черти! Я вас научу собираться в срок! Вернемся, дважды за ночь поднимать буду по тревоге!

– Чавой обещал полковник-т наш? – крутили головами казаки.

– Сказал, когда возвернемся – отоспимся!

– А-а! Эт само собой!…

Непроглядная тьма вскоре рассеялась – южная ночь черна, но коротка. По предрассветной прохладе лошади бежали бодро. Рделись багрянцем вершинки сосен, обещая жаркий день, поднималось из-за горных хребтов сокрытое розовым маревом ярило.

Айва скакала отдельно от сотенной колонны в гордом одиночестве. Едва рассвело и на земле стали различимы рытвины и камни, девушка распластала своего скакуна в намет и стрелой скрылась из виду. У Ревина даже мелькнула мысль, что подалась вольная пленница к своим. Но нет, Айва то и дело появлялась на виду и снова уносилась прочь.

– Отожрался овсу, буйволюка, – скалились казаки, провожая глазами ее крупного жеребца. – Жирует…

– Лошадей надо попоить, ваше высокоблагородие, – попросил Семидверный. Воротничок его мундира, плечи и ложбинка между лопатками потемнели от пота. – Пошагать бы чуток, а то горячие кони-то со скачки такой, да и парит, как в бане. Загубим, не приведи Господь…

Ревин кивнул. Сотня перешла на шаг.

– Как путем вы намерены продвигаться? – с Ревиным поравнялся Вортош.

Все-таки ученый ездил верхом неважно. Старался держаться слишком классически, слишком правильно, выказывая недостаток опыта. Он проскакал несколько часов в изрядном напряжении, устал, хотя старался не показывать виду. А вот его коллега сидел в седле, как в кресле, расслабленно прикрыв глаза. Ревин мог бы побиться об заклад, что в таком положении монгол ухитрялся дремать.

– Вы не находите, Вортош, что это чисто русская традиция, сначала бежать, сломя голову, а потом вдруг задуматься, собственно, куда?

– Это вам виднее, Ревин, поскольку я по национальности чех…

– Тогда не чисто русская, согласен.

Ревин достал планшетку с картой, отер ладонью пыль.

– Мы сейчас вот здесь, юго-западнее Карса. Я предлагаю обойти хребет Аллахуэкбер, – Ревин прочертил пальцем полукруг, – далее на юг, миновать Олту и за Хасанкале перейти Аракс.

– А почему мы свернули с дороги на Эрзерум? Это же прямой путь!

– Прямой – не значит короткий. Уж простите мой менторский тон. На пути Зивин – хорошо укрепленная крепость. К тому же, есть сведения, что Мухтар-паша собрал большое войско. Там второго Ардагана с барабанами, знаменами и прочим шапкозакидательством не будет, можете поверить. Соваться в эту мясорубку бессмысленно, мы там просто не пройдем.

– А если обойти с востока? Там и крюк меньше.

– Смотрите. Со стороны осажденного Баязета на Эрзерум идет Тергукасов. Если он соединится с основной колонной, то для турок это означает катастрофу. Турки это понимают не хуже нас с вами и, естественно, стараются не допустить. Здесь труднодоступная местность, река Аракс и такие густые дозоры, что через них с трудом проходят даже лазутчики. Обозы за собой Тергукасов не тащил, шел налегке, поэтому его войска измотаны и обескровлены. По последним слухам, тут, у местечка Даяр, – палец полковника постучал по карте, – генерал принял бой, оставил дальнейшие попытки прорыва и повернул обратно к границе, – Ревин убрал планшетку. – У нас попросту нет другого пути…

На водопой остановились у болотистого заросшего камышом озерца, оставленному, по всей видимости, идущей с гор весенней водой. Вода эта каждый из года в год кроила местность по своему усмотрению, засыпала дороги, перерезала тропы глубокими ущельями, окончательно подрывая доверие к устаревшим трехверсткам, составленным еще во времена первой турецкой компании.

Ревин спешился, бросил повод подбежавшему денщику и расположился на пригорке под алычовым деревом. Вытянув гудящие ноги, ждал, пока напьются две сотни лошадей. Парило поднимавшееся к полудню солнце, заставляло липнуть к зудящему телу одежду. Казаки, скинув исподнее, влетали с гиком в воду, с наслаждением брызгались, терлись вместо мочалок пучками травы.