Ровер

На улице было холодно, но солнечно и свежо, и в воздухе стоял запах весны, которая была готова вот-вот стать летом. Прохладный воздух и яркое солнце немного приободрили Эми, и она невольно заметила перемену в маме и Сторми: мама часто поглядывала на небо и вдыхала полной грудью, а Сторми резвилась и принюхивалась к каждой трещине на тротуаре. Эми знала, почему собака в таком хорошем настроении, и, хотя мама в этом никогда бы не призналась, они обе радовались по одной и той же причине.

Они ушли из дома. Подальше от него.

Через несколько минут мама спросила:

– Как у тебя сегодня настроение? После научной ярмарки и всего случившегося.

– Лучше, – солгала Эми. Случившееся на ярмарке по-прежнему проигрывалось у неё в голове: поток крови из руки Джейка, широко распахнутые глаза Валери, когда её рвало, стиснутые зубы мистера Хайндекера, швырнувшего крысу на пол, выражение глаз крысы, шагнувшей к Роверу и упавшей замертво. Но чаще всего Эми вспоминала взгляд Ровера, когда он подал ей поводок, будто давая знать, что ярмарка закончилась и им пора идти. В пятницу ночью Эми приснился ужасный кошмар, в котором эти глаза заглядывали ей в душу, и в субботу она почти не выходила из своей комнаты. Родители считали, что она потрясена увиденным и разочарована тем, что научную ярмарку отменили… но на самом деле всё было не так.

– Кстати, мне кажется, твой эксперимент был очень интересным, – продолжала мама. – Этот феномен… Я не очень в таком разбираюсь, но думаю, это было очень необычно и непредвзято.

– Спасибо, – ответила Эми. Она пыталась не обращать внимания на мамин тон, как будто говоривший ей: «Твоя идея была довольно странной».

Мама была самой серьёзной и практичной из всей семьи, по крайней мере, так она сама думала. И именно поэтому Эми решила поговорить с ней, а не с папой.

– Мам, я хотела у тебя кое-что спросить, – начала она.

– Я тебя внимательно слушаю.

Эми сделала глубокий вдох и выпалила:

– Я хочу, чтобы мы избавились от Ровера. Я думаю, мы должны отдать его в приют.

На секунду Эми заметила нечто в выражении маминого лица – проблеск понимания, отстранённый взгляд, чуть приоткрытый рот, – и это подсказало ей, что и мама тоже всё понимала. Но в следующее мгновение она надела маску разумной озабоченности, как поступают все взрослые, когда не хотят в чём-то признаваться.

– Милая, – начала мама, – я знаю, что тебя напугало случившееся на ярмарке, и я уверена, тебе кажется, будто все твои эксперименты с Ровером были впустую. Но ты не должна вымещать своё разочарование на собаке. Это была не его вина и не твоя.

Эми вздохнула.

– Я знаю.

– Уверена, непросто жить рядом с собакой, которая кажется собакой Кэти и которая предпочитает проводить время с ней, а не с нами… – продолжала мама с чуть заметной печальной улыбкой.

– Дело не в этом! – Эми вскинула руки. Она знала, что ведёт себя как капризный ребёнок, но ничего не могла поделать. Ей надоело, что мама обращается с ней так, как будто она слишком маленькая, чтобы всё понять.

– Тогда почему ты хочешь избавиться от Ровера?

Эми открыла, но не смогла произнести ни слова. А что бы она сказала? Что это Ровер стал причиной случившегося на ярмарке? Что это он вызвал ужас у крыс и манипулировал ими, чтобы ему самому не пришлось выступать перед зрителями? И что при помощи той же силы, позволившей ему сфотографировать себя на планшет, он свёл крыс с ума?

Даже Эми знала, как странно это звучит.

Но ещё страшнее была настоящая причина, заключавшаяся в том, что внутри Ровера жило нечто ужасное. Что у него не было теплоты настоящей собаки. Что, возможно, Ровер был чем-то иным, чем-то ненормальным и злым, что только внешне походило на собаку.

Эми принялась задумчиво покусывать нижнюю губу. Может быть, она могла всё сделать проще? Мама, очевидно, тоже чувствовала нечто подобное, и может быть, Эми следовало этим воспользоваться.

– Мне просто не по себе рядом с ним, – призналась она. – Он такой тихий, и иногда он так смотрит на меня… А ещё он пугает остальных наших животных. Сторми его боится, а Куп и Хатч его ненавидят.

– Кошки часто ненавидят собак, – тихо заметила мама.

– А Сторми? – Эми наклонилась и похлопала лабрадудля по уху. – Дело не в альфа-доминировании. Мы даже не можем гулять с ними обоими. В Ровере есть нечто такое, что нас тревожит, и я считаю, мы должны найти ему новый дом. Где-нибудь, где нет других животных.

Мама чуть заметно наклонила голову. Наконец она спросила:

– Ты ведь понимаешь, что это разобьёт сердце твоей сестре?

– Что? – переспросила Кэти за ужином, и её глаза широко распахнулись. Обжаренное куриное филе повисло в воздухе, и с него прямо ей на брюки упала капля кетчупа. – Но почему?

Мама выжидающе посмотрела на Эми, как будто хотела сказать: «Я начала. Дальше объяснять тебе. Желаю удачи». Папа тоже перевёл взгляд на Эми, но вид у него был озадаченный.

– Я просто думаю, что ему нужен постоянный дом, – тихо ответила Эми, уставившись на тарелку. – Он ведь даже не наша собака. Он бездомный.