Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 3

Гебель. Уверен в противном. Вы солдат вольномыслию обучаете, а я покажу вам, что действительно требуется от офицера. Вот и князь посмотрит, что у нас не хуже гвардии. (Входит Бестужев.) И молодежи не вредно.

Бестужев. Сегодня праздник. Учений нет.

Гебель. Отечеству можно пожертвовать получасом. (Сергею Муравьеву.) Я попрошу у вас два стакана воды.

Сергей Муравьев. Воды? Степан, дай сюда два стакана.

Гебель. Я им выбью бредни из головы. Всех философов в чахотку вгоню.

Степан (приносит два стакана воды).

Гебель.(Спасенихину и Щуру). Смирно! (Ставит им стаканы на кивера.) Что ногами перебираете, как лошади!

Бестужев. Что это за представление?

Сергей Муравьев. Польский пан забавляется.

Гебель. Шервуд, следи — точно ли шаги будут делать в аршин.

Сергей Муравьев. Вы готовите их в цирк или в балет?

Гебель. В ординарцы. Раз, два! Раз, два! Философы поротые.

Шервуд. Шаги меньше на вершок, ваше высокоблагородие. На один вершочек. Вот, вот точно-с.

Бестужев. Он с ума сошел?

Сергей Муравьев. Подожди. Мне интересен Шервуд.

Гебель. Мы ведь барышни, шагать широко стесняемся. Как ты носки выворачиваешь, а? Стой! Как у него ноги стоят, точно у гуся.

Шервуд. Точно-с, точно-с.

Гебель. Ляг, посмотри. (Шервуд ложится на землю.) Ровно?

Шервуд. Криво-с! Криво! Нога петушья-с! (Смеется.)

Гебель. Пусти! (Ложится сам и смотрит.) Вправо! Вправо! (Встает. Щур роняет стакан.) Тетеря! Русская свинья! (Дает пощечину Щуру.)

Бестужев. Мерзавец!

Сергей Муравьев(удерживает его, потом подходит к Гебелю). Довольно, Густав Иванович.

Гебель. Подполковник Муравьев…

Сергей Муравьев. Я говорю вам — довольно. (Солдатам). Вы можете итти, Шервуд. Слышите. Я вам приказываю. Ну!

(Спасенихин, Щур и Шервуд уходят.)

Кн. Трубецкой. Вам бы не следовало забывать, полковник, что поляк не смеет издеваться над русскими солдатами, и ваш генерал имеет законное право удалить вас со службы.

Сергей Муравьев. Оставьте, князь. Нам незачем обращаться к закону. Я так же мало верю ему, как честности полковника.

Гебель. Как вы можете оскорблять вашего командира и закон? Вы сами корбонар, бунт в полку сеете.

Сергей Муравьев. На это я вам отвечу после.

Гебель. Я не позволю вам…

Сергей Муравьев. Если вы не замолчите, то я повторю свои слова перед всем полком, и тогда вам останется или вызвать меня на дуэль или подать в отставку.

Гебель. Я и так вызову вас. Я проучу. Я дворянин и не позволю мою честь…

Сергей Муравьев. Мы лучше не будем говорить о вашей чести.

Гебель. Вы еще в гвардии бунтовали. Я не посмотрю на ваше имя.

Сергей Муравьев. Молчать!

Гебель. Вы можете быть уверены, что я не прощу вам этого. Нет-с, не прощу. (Уходит.)

Бестужев. Какая подлость — молчать! Какая подлость!

Кн. Трубецкой. Чтоб спасти все дело, приходится быть твердыми и сносить, пока это необходимо.

Сергей Муравьев. Да, сейчас как раз минута, чтоб поговорить о терпении.

(Входит Степан.)

Степан. Из вашего баталиона, ваше высокоблагородие, пришли. Гебель Щура и Спасенихина драть велит, так не заступитесь ли?

Сергей Муравьев. За что?

Степан. Две недели тому назад они у шинка набедокурили, так теперича вспомнил, собака. Это за сегодняшнее, чтоб сердце сорвать.

(Вбегают Спасенихин, Щур и солдаты.)

Щур. Заступитесь, ваше высокоблагородие. Десять шкур спустит. Господи!

Спасенихин. Может, уговорите. Срам-от какой, срам-от!

Сергей Муравьев. Что я могу сделать? Закон, слышите, закон и царь позволяют ему все, кроме убийства, а вам и мне велят терпеть. Пусть он рвет вам шпицрутенами мясо, пусть крадет ваш труд, крошит вам зубы, — вы должны молчать, потому что так хотят царь и закон. Ведь вы клялись быть ему верными, хотя бы он продавал вас, посылал в Сибирь, в шахты и в рудники, но разве вы не должны терпеть?

Бестужев. Взбунтовать полк, немедленно, сейчас.

Кн. Трубецкой. Опомнитесь, господа. Простое благоразумие…

Бестужев. Бывают минуты, когда благоразумие становится трусостью.

(Входит Пестель.)

Степан. Его высокоблагородие, полковник Пестель.

Пестель. Вместо приветствия я приношу вам новость: государь через два месяца прибудет на смотр 4-го корпуса под Белой Церковью.

Бестужев. Ура! Наконец-то, Сережа!