Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 6

— Ишь, явилась наш-то хлеб отбивать, — с наглостью отчеканила желтая девица. — Надоело по Марморштрассе шляться, за нашими кавалерами гоняться начала… — И засмеялась хриплым, пьяным смехом.

Кто-то в толпе тоже засмеялся — запоздало и глупо: «Гы-гы». Тогда Грета рванулась и, прежде чем зрители успели опомниться, вцепилась желтой девице в волосы. Желтая девица пронзительно завизжала. Они покатились по полу, опрокидывая табуреты, ударяясь головой о ножки столов, разрывая друг на друге одежду, Грета молча, как каменная, со стиснутыми зубами, желтая девица — визжа и фыркая, стараясь плюнуть противнице в лицо. Мужчины наконец их разняли.

Желтая девица выла, размазывая слезы вместе с краской. Грета, растрепанная, с кровавой царапиной на щеке, с горящими, как у зверя глазами, страшная и жалкая, в лохмотьях кофточки, клочьями висевшей на голой груди, стояла неподвижно. В суматохе доблестный торговец шерстью незаметно исчез.

Парикмахер первый побежал за полицией. Мужчины начинали посмеиваться, оглядывая Грету, женщины следили за ней глазами, яркими от любопытства. Желтая девица рыдала все громче, и хозяйка увела ее в кухню, дала полотенце вытереть лицо. Оставив ее в кухне, она убежала досмотреть занятное зрелище.

Раздвигая толпу, бодро вошел бравый шуцман, усатый, краснощекий, со свиными глазками, с округленным ртом. Бойко подвигаясь, подмигивая, он спрашивал: «Где? Кто?»

Ему указали пальцем. Шуцман приостановился, выпрямился, выпятил грудь, осанисто расправил плечи и, как в театре, на сцене, бодро шагнул вперед. Он искал глазами виновницу скандала и наконец нашел ее. Он не удивился. Перед ним в кругу расступившейся толпы сидела и смотрела исподлобья остановившимся взглядом самая обыкновенная проститутка.

В. Наседкин

Во ржи

Лицом и руками его ты берешь,
А он ускользает и на ухо шепчет.
Волнуется, прядая, спелая рожь,
Дуй, ветер, дуй, милый, покрепче!

(Погода такая и полдень такой,

Что, право, не знаю, что стало со мной.)

Где синие вихри, вдали на краю, —

Там будто не рожь, а бегущее стадо.
И я, очарованный, в поле стою
И большего сердцу, как будто, не надо.

Как будто, не надо, как будто, все есть,

Чтоб сердцу живому вовек не отцвесть.

Ах, что за минута приходит ко мне,

Я весь наполняюсь сладчайшею дрожью,
Как самый счастливый в любимой стране,
Богатой трудами, простором и рожью.

И так говорю под журчание птах:

Прекрасно глаза бы оставить в полях!

Мне скажут: неумная, детская ложь.

Но ветер другое мне на ухо шепчет.
Волнуйся и прядай, белесая рожь,
Дуй, ветер, дуй, милый, покрепче!

(Погода такая и полдень такой,

Что, право, не знаю, что стало со мной.)

Ночная дорога