Ровно в полночь по картонным часам

— Притаились. Наверно, стесняются. Они у меня такие робкие, — умиленно сказала Марь Михална, открыла дверь и шагнула внутрь. Тотчас раздался резкий звук отпускаемой пружины, и медведица, точно обросшая шерстью ракета, с паническим ревом взмыла ввысь и, судорожно вцепившись передними лапами в балку, зависла под потолком. Медвежата, столпившись внизу, растерянно глядели на мать. Их было трое. Мишутка — в комбинезоне со множеством карманов, которые оттопыривались от всякой всячины. Машутка — в цветастом сарафане. И маленький Топтыжка — в коротких штанишках.

— Караул! Снимите меня отсюда! — вопила медведица.

Самым находчивым оказался Мишутка. Он шмыгнул носом и спросил:

— А ругаться не будешь?

— Не буду! Ой-ой-ой, сейчас упаду! — взревела Марь Михална, отчаянно пытаясь удержаться.

Услышав данное матерью обещание, Мишутка скомандовал:

— Подать спасательное оборудование!

Все трое стали стаскивать на пол подушки и перины, и как раз вовремя, потому что лапы медведицы разжались, и она плюхнулась вниз, совершив очень мягкую посадку. Несмотря на то что спасательное оборудование сработало отлично, Марь Михална выглядела недовольной.

— Что это такое? — сурово спросила она, глядя на торчащую возле порога пружину с доской наверху.

— Обещала не ругаться, — на всякий случай напомнил медвежонок и, невинно глядя матери в глаза, объяснил: — Катапульта. Если правильно вес рассчитать, можно прямо с порога на диван попасть. Немножко не получилось, но в следующий раз я исправлю, — кротко заверил он.

— Не надо! — поспешно отказалась мамашамедведица и опасливо огляделась: — Признавайся, что еще наизобретал?

— Больше ничего. Времени не хватило, — честно признался малыш.

Марь Михална с облегчением вздохнула, обернулась к гостям и как ни в чем не бывало похвалилась:

— Мишутка у нас такой сообразительный. Всегда что-нибудь придумывает. Он наверняка станет большим ученым.

— Ага, даже больше бати. Вот на столько, — медвежонок встал на цыпочки и поднял лапы, чтобы показать, каким большим ученым он вырастет.

Никита подумал, что сделай он такое изобретение, его мама по головке не погладила бы. Однажды он пятновыводитель изобрел из разбавленных чернил, и то сколько шуму было. Если бы ему тогда пятновыводителя на всю рубашку хватило, она была бы как новенькая, только темно-фиолетовая. Но мама этого не оценила. Никита предался грустным воспоминаниям, однако стоило ему оказаться в горнице, как невеселые мысли тотчас улетучились у него из головы.

В медвежьем тереме было на что посмотреть!

Вся мебель была сделана из сладостей. Стол и стулья — из шоколада, буфет — из сливочной помадки, постель, конечно же, из пастилы. В углу стояли леденцовые напольные часы с гирями из засахаренных орехов. На диване из малинового мармелада возвышалась целая гора подушек из розового зефира под цвет.

— Ах, у вас все сделано с таким вкусом! — восхитилась Варька.

— Это верно, мы любим все вкусное, — смутилась от похвалы хозяйка и добавила: — Мы живем в чудесном месте.

— И жуем калоши в тесте, — подхватил Топтыжка.

— Что жуете? — с удивлением переспросила девочка.

Медведица засмеялась и ответила вместо сынишки:

— Это Топтыжка стихи сочиняет. Не поверите, какой гениальный медвежонок! Чуть ли не с пеленок сочиняет такие стихи, что поэтам в пору у него поучиться. Ну-ка, почитай мое любимое, — попросила гордая мамаша.

Читать стихи по заказу маленький гений не захотел. Он уставился в пол и упорно молчал, пока медведица изо всех сил пыталась уговорить его. Наконец, когда Марь Михална отчаялась и решила оставить юное дарование в покое, Топтыжка встал в позу и громко продекламировал:

— Когда вижу я дражу,

Я от радости дрожу.

— Не дражу, а драже, — поправила его Варька.

— А драже я съел уже, — не смутившись, закончил Топтыжка.

— Вот видите! У него редкий талант! — взахлеб расхваливала медвежонка мама.

Она хотела попросить Топтыжку почитать чтонибудь еще, но, глянув на часы, засуетилась.

— Ой, скоро Михал Потапыч придет, пойду налаживать обед. А вы пока во что-нибудь поиграйте.

— В настольные игры! — радостно воскликнул Мишутка.

— Хорошо, — разрешила Марь Михална и доверительно обратилась к Варьке: — Я же говорила, мои медвежатки — очень спокойные крошки. Они так любят тихие игры.

Стоило хозяйке удалиться на кухню, как Мишутка спросил:

— Во что будем играть? В шишки или в наподдавки?

Ребята впервые слышали о таких играх, но Мишутка объяснил:

— В шишки — это кто больше шишек собьет. А в наподдавки надо царя горы подушками сшибать.

— А при чем тут настольные игры? — не поняла Варька.

— Как при чем? Царь горы-то на столе стоит, соображать надо. — Мишутка многозначительно постучал себя по лбу.

Чтобы слова не расходились с делом, медвежонок схватил подушку и, забравшись с лапами на стол, запустил ею в Никиту. У Никиты был большой опыт по части метания подушек, поэтому он не остался в долгу. Вскоре к ним присоединились Машутка, Варька и Топтыжка. Подушки стаями летали по комнате.

— Ах ты так! БАХ! ТРАХ! Вот тебе! ШЛЕП! БУМС! Прямое попадание! ШМЯК! ХРЯК! — слышалось со всех сторон.