Роза для киборга

Порой его племя голодало. И чем чаще случались периоды неудач, тем сильнее менялось поведение родичей. Скудость и тяжкий труд охоты постепенно делали свое дело — Лэт все чаще замечал в членистых конечностях охотников неказистые на первый взгляд штуки — то острый осколок камня, то такую, как у него, палку или длинный шип со спины головонога. Это было не очень понятно, но хорошо. Хотя, почему это хорошо, он не знал.

Вдруг Лэт встрепенулся. Лапу больно прижало между панцирем и скалой, но это сейчас не имело значения, потому что он снова почувствовал Зов. Та же сила, что не давала увести племя, заставляла его однажды срываться с места и бежать, бежать… Вот и сейчас. Лэт выпростал тело из расщелины и, круто повернувшись, устремился вниз, туда, где раскинула свои смертельные объятия равнина. Чувство было так сильно, что он уже не ощущал жары и усталости, не видел опасностей и не вспоминал о племени. Он бежал.

Лиловый диск уполз за фиолетовый горизонт, потом опять появился, но уже с другой стороны, и снова умер. И лишь с его третьим рождением впереди замаячил вход в небольшое ущелье. Лэт достиг его, уже едва передвигая конечностями, и, совершенно обессиленный, заполз в спасительную тень.

Дальше не было ничего, лишь мутная белесая стена. Теперь он будет лежать, набираясь сил для обратной дороги. Так было всегда: Лэт прибегал к этой стене и падал. Потом медленно приходил в себя и возвращался в горы, к своему племени, преодолевая на обратном пути сотни опасностей равнины. И снова жил, до очередного Зова…

Он устало прикрыл глаза и вдруг услышал шорох. Мгновенно насторожившись, Лэт взглянул назад. К ущелью, со стороны равнины, приближался один из охотников его племени. Как он смог оказаться здесь? Это было ново и страшно. Но дальше стало еще страшнее. Белесая стена расступилась, и из нее вышли невиданные животные — высокие и блестящие. Охотник уже успел добежать до входа в ущелье; они схватили его и поволокли к стене.

Лэт ощутил приступ смертельного ужаса и попытался бежать, но чудовища в одно мгновение настигли его и, несмотря на отчаянное сопротивление, поволокли вслед за плененным сородичем в глубь ущелья.

Андрей медленно открыл глаза. Он лежал в своем кресле, за пультом управления в неузнаваемо исправной ходовой рубке. Рядом пока еще бессознательные тела остальных членов экипажа. «Значит, удалось…» — подумал он и вдруг с болью ощутил, что помнит все: и их аварию, и принятое решение, и свою последующую жизнь, если животное существование можно назвать этим словом. Он ожидал омерзения, ненависти к себе, но этих чувств не было. Андрей боялся, что в случае успеха самым мучительным будет сознание того, КЕМ были они на протяжении этих лет. И он взял весь груз этой нечеловеческой памяти на себя — остальные просто не могли ничего помнить — они были фактически мертвы, когда прошли сквозь преобразователь. Но сейчас вопрос уже не в этом…

Острое сознание собственной вины переполняло его. Тогда, шестьдесят лет назад, ослепленный горем и безысходностью, он не смог предугадать той западни, которую приготовил ему преобразователь.

Аппарат создали давно, еще на заре освоения Галактики, но пользовались преобразователем считанные разы — настолько противоестественно для человеческой натуры было то, что предлагала эта адская машинка выживания. Преобразователь «застыл» — его чисто машинально монтировали на кораблях; инструкции и программа так и остались неизменны с той далекой поры. Они не предусматривали наличие в экипаже женщин! Да, космонавты должны были выжить в адских условиях планеты: дышать ядовитым воздухом, питаться, но не больше!

Андрей взглянул на пульт, потом на тела товарищей и вздохнул. У него есть еще несколько минут, чтобы все исправить. Разве должен человек испытывать что-то, кроме омерзения к этим отвратительным осклизлым тварям? Они ведь даже не имеют права на существование, убеждал себя он. Нажать клавишу, ввести координаты и отпустить ее… Кассета боеголовок накроет заданный квадрат, смешав с обломками скал то, что называлось Племенем.

Он ясно представил, как это произойдет, и мучительно застонал, словно от приступа внутренней боли.

— Нет… не могу… — прошептал Андрей.

Это ведь были ИХ дети! Они не виноваты, что стали невольным следствием пребывания на планете людей. В них страшно измененные преобразователем, но ИХ, человеческие, гены, и потому Племя — зачаток будущего Разума. Он вдруг склонился к клавиатуре пульта и лихорадочно вызвал кибермозг. Он должен успеть…

— Командир… — раздался справа слабый голос Семена. — Ты жив?

Андрей вздрогнул и повернулся. Помнит ли он?

Первый пилот с трудом отстегнул забрало гермошлема и сжал зубами капсулу стимулятора.

— Я думал, конец… — выдохнул он. — Мы сели? Что с кораблем?

Не помнит!

— Сработала гравиподушка, — ответил Андрей, ощущая гуляющую по телу нервную дрожь. — Корабль цел. Киберы только что закончили осмотр. Тот злосчастный зонд все же вышиб створы шлюза.

— Мне показалось, что он рванул… — В голосе пилота прорвалось недоумение.

— Да! Но уже в космосе, — уточнил Андрей.