Роза и червь

— Ты не понимаешь, Никки, — вздохнула Катя. — И не поймёшь. — Со стороны дома донёсся гонг, и она встала. — Закончим этот разговор. Никуда я, конечно, не сбегу, я же послушная девочка. И трусиха. Идём полдничать.

Брат молча поставил на качели опустевшую миску и пошёл следом.

Через несколько шагов он встал как вкопанный и резко хлопнул себя по лбу.

Но муха успела улететь.

Ахмад Второй из династии Эльдаридов, великий эмир Иделистана, меч веры, столп праведности, отец народа, академик, поэт, спортсмен и богослов, вкушал послеполуденный отдых.

Густобородый, пышноусый пожилой мужчина с мягким благородным лицом, ухоженным до почти кукольной розовой гладкости, он лежал в ванне, расслабленно запрокинув голову на яшмовый бортик. Борода плавала в покрытой розовыми лепестками воде. На противоположном бортике покоились его ступни. Над ступнями склонились две голые пятнадцатилетние рабыни и, приоткрыв рты от усердия, делали господину педикюр. Третья обмахивала опахалом его голову.

«Нужно что-то новое, — озабоченно думал эмир. — Нельзя же всё время сидеть в воде — испортится кожа, а химия толком не работает. Почему проклятые космики до сих не могут ничего придумать?»

В просторном банном зале было прохладно — в самый раз для жаркого летнего дня. Солнце светило только из мелких окошек под куполом. Купол, прославленный на весь Иделистан, был украшен мозаичным портретом эмира. Его спиралью обвивала длинная полоса мозаики, изображавшей, как процессия счастливых сынов и дочерей Эмирата несёт возлюбленному властелину свои дары. Восседавший на престоле мозаичный эмир благосклонно смотрел, как хлеборобы несут ему снопы, рыболовы — осетров, чабаны — барашков, ткачи — рулоны холста, водорослеводы — канистры биотоплива, торговцы — мешки денег, факихи — тома законов, деятели искусств — мольберты и партитуры, а впереди всех воины кидают к его ногам вражеские знамёна и связанных пленников. На мозаике играли отблески солнца от колеблющейся воды.

Аромат роз не мог перебить густого, резкого химического запаха репеллентов.

Было слышно, как за купольными окошками отвратительно, назойливо жужжат мухи.

Множества мух.

Зелёный Мост — свободный город. В нём ни парламента, ни правительства, ни верховного суда; нет своей валюты, а значит, и центрального банка; нет армии, а значит, и генерального штаба.

Есть только Клуб Восьми.

Восемь семей владеют половиной всей собственности в анархополисе. Восемь вооружённых до зубов частных армий охраняют эту собственность (главным образом друг от друга). Восемь делегатов от семей собираются в Клубе, формально — на частные вечеринки, а фактически... Нет, было бы неправильно говорить, что Клуб правит городом, ведь правление предполагает ответственность. Клуб контролирует город — так будет точнее. Хотя кто знает? Возможно, это не более чем теория заговора, и на клубных вечеринках лишь болтают о погоде и жертвуют на благотворительность.

Клуб заседал в восьмиугольном зале, отделанном морёным дубом и малахитом. Восемь дородных немолодых мужчин, одетых одинаково — в долгополые серые сюртуки и запоны из тёмно-зелёного бархата — вразвалку сидели в глубоких креслах. У каждого на платиновой шейной цепи висела эмблема клуба — восьмиконечная звезда из чёрных бриллиантов.

— Собратья! — Первый-из-Восьми встал и поднял хрустальный колокольчик. — Первоначально мы хотели посвятить это заседание...

Он замолчал на полуслове. Муха жужжала прямо над ухом. Муха, невесть как проникшая в этот хорошо изолированный, кондиционированный зал.

Первый-из-Восьми не мог публично ронять достоинство, занимаясь ловлей мух. К тому же его всё равно успели ужалить. Первый-из-Восьми сделал вид, что ничего не происходит, и после секундной заминки продолжал:

— ...Состоянию рынка судебных услуг, и в особенности демпингу, который практикуют некоторые собратья. Но тревожная ситуация заставила изменить повестку. Итак...

Первого-из-Восьми забила дрожь. Он уже знал о симптомах мушиной болезни и понял, что это начало первого приступа... и всё-таки, прежде чем дрожь добралась до гортани и лишила его дара речи, успел закончить предложение:

— ...Тема нашего заседания — вопросы производства инсектицидов.

На последнем слове Первого-из-Восьми схватил паралич. Некстати ему вспомнилось, что основатель анархо-индивидуализма Штирнер умер от укуса ядовитой мухи, и с этой тревожной мыслью он рухнул на пол — прямой, полный достоинства.

— Пророчества. Это точно было где-то в пророчествах, — бормотал гейммастер Валериан, листая толстую книгу в красной кожаной обложке. Мухи оглушительно жужжали у него над головой. — Надо посмотреть в указателе... Так... Мудрость... мужеложство... муки ада... мультиплеер... ага! Мухи, страница 891. — Он перевернул назад толстый блок страниц, пролистал, повёл по строчкам палец, красный и опухший от мушиных укусов. — Вот оно. «И воплотится тёмная сущность, нарицаемая Веельзевул, сиречь Повелитель Мух. И будет изгонять подобных себе именем своим».