Роза и кинжал

– Словно я обрел долгожданный покой. – Взгляд Халида сделался еще более пристальным.

Еще более многозначительным.

– А… – протянула Шахразада, отводя глаза, и принялась теребить рукав позаимствованной рубахи в попытке скрыть румянец.

«Тогда, на базаре, Халид солгал, так как думал, что сон был обо мне».

– Я видел такой же кошмар в ночь перед тем, как ты появилась во дворце, – продолжил Халид. – И хорошо это помню, потому что внезапно очнулся тогда и начал искать… что-то, чего не обнаружил. – Он перевел взгляд на алебастровые стены, блуждая где-то мыслями.

Блуждая, не в состоянии обнаружить выход среди привычного лабиринта отчаяния. Отчаяния, которое Шахразада надеялась больше никогда не увидеть на лице возлюбленного.

Она решительно подошла к нему и прошептала:

– Тот покой, который ты ищешь, – здесь, перед тобой. Сражайся за него. И я буду сражаться вместе с тобой. Сделаю все ради этого. В пустыне мне приходилось каждый день вставать и что-то делать, но это нельзя было назвать жизнью – лишь существованием. Я же хочу жить. Ты – моя жизнь.

Халид смотрел на Шахразаду с непроницаемым выражением лица.

Янтарные глаза разжигали в ее сердце пожар.

– Я скучала по тому, как ты меня слушаешь, – она попыталась слабо улыбнуться. – Никто не слушает меня так внимательно.

Взгляд Халида стал вопросительным.

– Ты не ждешь своей очереди заговорить, – пояснила Шахразада. – А именно слушаешь.

– Только тебя, – тихо сказал он.

Она протянула руку, но не коснулась Халида, а замерла, будто спрашивая разрешения. Он подался вперед, позволив пальцам Шахразады скользнуть по черному шелку его волос, и положил ладонь ей под колени, привлекая ближе.

– Сражайся бок о бок со мной, – попросила она, а не получив ответа, заставила Халида поднять голову и посмотрела ему в глаза. – Я хочу жить в безопасности и счастье, окруженная теми, кого люблю. А ты чего хочешь?

– Жить полной жизнью.

– А еще?

– Наслаждаться каждым вздохом, – прошептал Халид, проводя ладонью вниз по ноге Шахразады.

– А еще? – дрожащим голосом спросила она, чувствуя, как по позвоночнику пробежала волна жара.

– Засыпа́ть каждую ночь подле тебя.

– Тогда сражайся за это. – Шахразада обхватила ладонями лицо Халида. Он отбросил тщательно сохраняемое хладнокровие, вскочил на ноги и прижал ее к себе. – Отправишься со мной? – задыхаясь в объятиях возлюбленного, спросила она.

Халид кивнул.

Затем склонился, поцеловал Шахразаду, проводя языком по ее губам. Затем подхватил на руки, понес к постели и опустил на шелковые простыни.

Она шептала имя Халида, не уставая поражаться бесконечному вниманию в каждом его взгляде, в каждом вздохе, в каждом слове. Они разжигали в душе пламя, как упавшие в масло искры. Каждое прикосновение огнем опаляло кожу.

Шахразада стянула через голову льняную рубаху. Халид встал на колени, снял свой камис, посмотрел на жену…

И застыл, точно громом пораженный. Атмосфера моментально изменилась.

Халид стиснул челюсти и сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки.

Он был в ярости. Просто вне себя. На лице застыла гримаса чистейшего, беспримесного гнева. Всепоглощающего, бессловесного. Страшнее всего казалось именно молчание.

И тут Шахразада поняла причину столь резкой перемены в настроении мужа.

Он заметил ожоги.

– Халид…

– Кто это сделал? – тихо спросил он – смертельно тихо.

Непримиримая жестокость в его голосе заставила Шахразаду похолодеть.

Не стоило забывать, что Халид не склонен прощать врагов. Для него на насилие следовало отвечать насилием. И, вероятно, так будет всегда.

– Не надо, – мягко попросила Шахразада. – Не порти драгоценные мгновения вдвоем проявлением гнева. Я не пострадала. Ожоги – результат моей собственной ошибки. И я готова совершить их снова, ведь они сделали меня сильнее. И привели к тебе.

– Шази…

Она прикоснулась кончиком пальца к шраму на ключице Халида. Затем мягко скользнула по старым синякам на челюсти. Взяла его руки в свои и очень осторожно дотронулась до недавних порезов, до глубокой раны на ладони, которая еще не до конца затянулась.

– Мне тоже тяжело видеть твои шрамы, – пробормотала Шахразада. – Но кожа – всего лишь кожа, вне зависимости, женская или мужская. Боль проходит. Не нужно скорбеть о моих ранах больше, чем о своих. Поверь, если кто-то причинит мне вред по злому умыслу – я сообщу тебе первому. – Она поцеловала порез на ладони Халида. – И мы вместе восстановим справедливость. – Потом положила его руку себе на живот. – Клянусь, ожог совсем не болит, – и лукаво улыбнулась.

– Обманщица, – нахмурился Халид.

Шахразада толкнула его на кровать и склонилась над ним, касаясь копной волос.

– Может, мне и нравятся розы, но сама я вовсе не хрупкий цветочек.

– Нет, – едва заметно улыбнулся Халид. – Совсем нет.

– Знаешь, почему я обожаю именно розы? – спросила Шахразада, развязывая его кушак нарочито медленно. – Конечно, за красоту и аромат, но главное…

– За шипы, – хрипло выдохнул Халид, напрягая мускулы там, где их коснулись тонкие пальцы девушки. – Потому что в этих цветах скрыто больше, чем кажется на первый взгляд.