Роза и тис

– Я в этом почти не сомневаюсь, – сухо парировала Тереза.

– И тебе ее нисколько не жаль?

– Если и жаль, то не по этой причине. По-моему, роман с Джоном Габриэлем был бы… довольно приятным приключением.

Уловив мой удивленный взгляд, Тереза быстро продолжила:

– Только не для меня. Меня возмущает и всегда возмущало, когда чувства берут верх над разумом.

– Я тебе верю, – сказал я. – Верю, что ты говоришь правду. Но почему? Я не в состоянии понять.

– А я не в состоянии объяснить.

– А ты попробуй, – настаивал я.

– Милый Хью, как ты любишь вечно докапываться до сути! Наверное, так происходит потому, что у меня отсутствует инстинкт к жизни. Для меня невыносимо сознавать, что мои воля и разум могут быть поглощены чувствами! Я хозяйка своих поступков и до известной степени своих мыслей… неспособность контролировать свои чувства уязвляет мою гордость и унижает меня.

– Значит, по-твоему, между Джоном Габриэлем и миссис Берт ничего опасного не происходит?

– О них ходят слухи. Карслейк забеспокоился. По словам миссис Карслейк, об этой парочке уже сплетничают.

– Вот стерва! Наверное, она-то и распускает слухи!

– Наверное. Однако она представляет общественное мнение. Мнение всех сплетниц Сент-Лу. Понимаю, Берт не стесняется в выражениях, когда пропустит лишнего, что с ним случается частенько. Конечно, все знают, какой он ревнивец, и не придают особого значения его словам, однако его пьяные выкрики порождают слухи.

– Габриэлю придется вести себя поосторожнее, – заметил я.

– Да, но такая линия поведения ему несвойственна, – спокойно возразила Тереза.

– А тебе не кажется, что она ему действительно нравится?

Тереза ответила не сразу:

– По-моему, он ее жалеет. Его легко можно подвигнуть на жалость.

– Как ты думаешь, он не убедит ее бросить мужа? Вот была бы катастрофа!

– Неужели?

– Дорогая Тереза, из-за этого весь спектакль провалится!

– Знаю.

– Такое поведение будет иметь роковые последствия.

– Для кого? Для Джона Габриэля или для Консервативной партии? – поинтересовалась моя невестка каким-то странным голосом.

– Я-то имею в виду Габриэля. Но, разумеется, и для партии его действия будут роковыми.

– Я, конечно, не политик, – заявила Тереза. – Мне абсолютно все равно, кто пройдет в парламент от нашего округа, хотя, не дай бог, Карслейк узнает о моих взглядах! Но интересно, станет ли провал на выборах катастрофой для нашего кандидата? А может, он в результате станет только счастливее!

– Но ведь ему больше всего на свете хочется победить на выборах! – воскликнул я.

Тереза заявила, что счастье и успех – вещи совершенно разные.

– По-моему, – закончила она, – они редко идут рука об руку.

Глава 14

Утром того дня, когда должен был состояться турнир по висту, ко мне зашел капитан Карслейк. Его терзали дурные предчувствия, и ему не терпелось облегчить душу.

– Разумеется, между ними ничего нет, – заявил он. – Я всю жизнь знаю маленькую миссис Берт. Она девушка порядочная, воспитана в строгих правилах. Исключительно славная молодая женщина. Но вам известно, каковы люди!

Мне был известен характер его жены. Очевидно, он являлся критерием для суждений и о прочих.

Карслейк расхаживал взад и вперед по комнате, раздраженно потирая нос.

– Габриэль парень добрый, он ее жалеет. Но он неосторожен, а такую роскошь во время предвыборной кампании позволять себе нельзя.

– Вы хотите сказать, нельзя позволить себе роскошь быть добрым.

– Вот именно… вот именно. Он был к ней слишком добр, причем на публике. Сидел с ней в кафе «Рыжий кот», а это уже нехорошо. Ну зачем он пригласил ее туда?

– Почему бы и нет?

Карслейк нетерпеливо взмахнул рукой:

– Все наши старые сплетницы в то время там завтракали. А на следующий день он, кажется, еще и прогулялся с ней по городу и помог ей тащить хозяйственную сумку!

– По-иному настоящий джентльмен-консерватор поступить и не мог, – пробормотал я.

Карслейк по-прежнему не обращал на мои реплики никакого внимания:

– А еще один раз он подбросил ее на своей машине – за городом, по пути на ферму Спрэга. Словно они вдвоем поехали, так сказать, кататься!

– В конце концов, у нас на дворе сейчас тысяча девятьсот сорок пятый год, а не тысяча восемьсот сорок пятый!

– Ну и что? С тех пор не так сильно все и изменилось, – сказал Карслейк. – Я не имею в виду новые бунгало и всех этих художников – у них взгляды современные, то есть у них нет никакого понятия о морали, да только они-то голосуют за лейбористов. А нам надо беспокоиться о мнении людей респектабельных, придерживающихся старомодных взглядов. Да, Габриэлю просто необходимо проявлять осторожность.

Полчаса спустя в мою комнату ворвался объект нашего разговора собственной персоной. Он находился в состоянии, близком к точке кипения. Карслейк тактично поговорил с ним, и в результате… Словом, всем известно, что бывает в результате вовремя сделанных «тактичных» замечаний.

– Карслейк – мерзкий старикашка! – выпалил он. – Знаете, что он имел наглость мне заявить?

– Знаю. Я знаю все. Кстати, в это время суток я обычно отдыхаю и никого не принимаю.