Роза и тис

– Но не дожидаться же, пока ей скажет миссис Карслейк! Она не женщина, а гадюка!

– Правильно! Правильно! – воскликнул я с чувством.

– И я сильно подозреваю, что именно она распускает гнусные сплетни, – продолжала миссис Бигэм Чартерис.

– Ну что ты, Мод! Не станет она своими руками топить нашего кандидата!

– Агнес, – мрачно проговорила ее невестка, – пожила бы ты с мое в полку, еще не того бы насмотрелась! Злоба и недоброжелательность у иных женщин перевешивали все, даже шансы на повышение мужа. Понимаешь? Все! Кстати, мне кажется, – добавила она, – миссис Карслейк сама охотно пофлиртовала бы с Габриэлем!

– Мод, что ты!

– Спроси-ка капитана Норриса. Он всегда здесь, а ведь верно подмечено, что окружающим всегда виднее.

Обе дамы устремили свои взоры на меня.

– Разумеется, я не считаю… – начал было я, но потом передумал. – По-моему, вы правы, – заявил я миссис Бигэм Чартерис.

Внезапно я оценил значение некоторых намеков и взглядов миссис Карслейк, которым раньше не склонен был придавать значения. Каким бы невероятным это ни казалось, я решил: возможно, миссис Карслейк не только не предпринимала никаких шагов, чтобы заткнуть рты сплетникам, скорее всего, она сама втихомолку способствовала распространению слухов. Мне показалось, что я вляпался в какую-то мерзость.

Неожиданно миссис Бигэм Чартерис заявила:

– Если кто и сможет убедить Милли Берт, так это капитан Норрис. Кроме него, некому.

– Нет! – воскликнул я.

– Вы ей симпатичны, кроме того, у вас, как у инвалида, более выгодное положение.

– Я с тобой согласна! – Леди Трессильян испытала облегчение от того, что неприятное поручение придется выполнять.

– Нет! – выразительно повторил я, но миссис Бигэм Чартерис уже вскочила с места:

– Она сейчас украшает амбар. Сейчас пришлю ее сюда – скажу, чтобы она отдохнула и выпила чаю.

– Я не собираюсь вести с ней никаких бесед, – протестовал я.

– Да нет же, вы с ней поговорите. – Миссис Бигэм Чартерис была непреклонна. Не зря же она столько лет была полковничьей женой. – Мы все должны приложить усилия к тому, чтобы поганые социалисты не прошли в парламент!

– Ну пожалуйста. – Леди Трессильян умоляюще посмотрела на меня. – Ради мистера Черчилля! После всего, что он сделал для страны!

– Теперь, когда он выиграл для нас войну, – сказал я, – ему самое время засесть за мемуары и написать историю Второй мировой – он один из лучших писателей нашего времени – и немного отдохнуть, пока лейбористы будут плохо управлять страной.

Миссис Бигэм Чартерис к тому времени уже ушла. Я продолжал говорить, обращаясь к леди Трессильян:

– Черчилль заслужил отдых…

– Только представьте, до чего доведут нас лейбористы! – ужаснулась леди Трессильян.

– Кто угодно способен довести нас до чего угодно, – возразил я. – После войны по-другому и невозможно. Не думаете же вы на самом деле, что управлять страной легко! Как бы там ни было, – я заторопился, так как снаружи до нас донеслись шаги и голоса, – очевидно, вы лучше подойдете для беседы с Милли Берт. Все-таки лучше, когда о таких вещах женщине намекает другая женщина.

Однако леди Трессильян покачала головой.

– Нет, – сказала она, – совсем не лучше. Мод правда – именно вам следует с ней поговорить. Я уверена, она поймет.

Местоимение «она», как я понял, относилось к Милли Берт. Лично у меня возникли серьезные сомнения в том, что она окажется столь понятливой.

Милли Берт вошла в комнату в сопровождении миссис Бигэм Чартерис, словно торговый корабль, идущий под конвоем эскадронного миноносца.

– Вот мы и пришли! – весело воскликнула миссис Бигэм Чартерис. – Налейте себе чашечку чаю, дорогая, садитесь и развлекайте капитана Норриса. Агнес, ты мне нужна. Куда ты дела призы?

И две дамы выплыли из комнаты. Милли Берт налила себе чаю и подошла ко мне.

– Ничего не случилось? – спросила она слегка встревоженно.

Не начни она первой, я, скорее всего, уклонился бы от навязываемой мне роли. Но, затеяв разговор, она облегчила мне задачу.

– Милли, вы очень славная. Вы хоть понимаете, что большинство людей славными и милыми не назовешь? – спросил я.

– Капитан Норрис, что вы имеете в виду?

Я решился:

– Известно ли вам, что в городе сплетничают о вас и майоре Габриэле?

– Обо мне и майоре Габриэле? – Она широко раскрыла глаза от удивления, и лицо ее начало медленно заливаться краской от подбородка до самых корней волос. От смущения я отвел глаза в сторону. – Значит, не только Джим, но и посторонние люди тоже говорят… они, значит, думают, что…

– Во время предвыборной кампании, – объяснял я, сам себя ненавидя, – кандидату на место в парламенте следует быть особенно осторожным. Как говорил апостол Павел, такой человек должен избегать даже дурных мыслей… Понимаете? Достаточно какой-нибудь невинной мелочи, вроде того, что он пил с вами кофе, случайно встретил вас на улице и помог донести сумку и так далее, чтобы его действия немедленно заметили и по-своему истолковали.

В ее широко раскрытых карих глазах застыл испуг.