Роза Марена

– Сомнительно? Ненадежно? – подсказала Рози. Она сама много об этом думала, и именно эти слова пришли ей на ум по дороге домой… потому что, несмотря на восторженные отзывы Робби Леффертса и на весь его энтузиазм, она была не уверена, что справится с этой работой. Это выяснится только в следующий понедельник.

Анна кивнула:

– Я бы это определила другими словами… не скажу даже какими, потому что сама еще толком не знаю… Но, наверное, можно сказать и так. Все дело в том, что, если вы уйдете из «Уайтстоуна», я не могу гарантировать, что вас примут обратно. Тем более если вам надо будет устраиваться на работу в срочном порядке. Вы сами знаете, к нам постоянно приходят новенькие. И в первую очередь я должна позаботиться о них.

– Конечно. Я все понимаю.

– Я постараюсь, конечно. Сделаю все, что смогу, но…

– Если у меня ничего не получится с той работой, которую предложил мистер Леффертс, я, наверное, сумею устроиться где-нибудь официанткой, – сказала Рози. – Моей спине уже лучше, так что я справлюсь. Или, может, устроюсь кассиршей в ночной магазин. Теперь я умею работать на кассе, спасибо Дон. – Дон Верекер обучала женщин из «Дочерей и сестер» основам работы на кассовом аппарате. Рози ходила к ней на занятия и была очень прилежной и внимательной ученицей.

Анна внимательно посмотрела на Рози.

– Но вы уверены, что до этого не дойдет, правда?

– Да. – Рози еще раз взглянула на свою картину. – Мне кажется, что у меня все получится. Вы для меня столько сделали, Анна. Я перед вами в долгу…

– И вы знаете, как вам отдать этот долг.

– Сделать что-то и для других.

Анна кивнула:

– Вот именно. Если однажды вы встретите женщину и узнаете в ней себя прежнюю – женщину с потерянными глазами, которая выглядит так, словно боится своей собственной тени, – вы должны ей помочь.

– Анна, могу я спросить одну вещь?

– Конечно.

– Вы говорили, что «Дочерей и сестер» основали ваши родители. Почему? И почему вы теперь продолжаете их начинание? Или – если вам так больше нравится – почему вы нам помогаете?

Анна открыла ящик стола и достала толстую книжку в мягкой обложке. Она передала книжку Рози, и как только Рози взяла ее в руки и глянула на обложку, ее захватили воспоминания – живые и яркие, наподобие яростных вспышек памяти, какие бывают у бывших солдат, когда они вспоминают войну. Рози не просто вспомнила ощущение влаги на бедрах с внутренней стороны, которое было похоже на поцелуи, скользкие, мокрые и зловещие. Она как будто пережила его вновь. Она видела тень Нормана, который говорит в кухне по телефону. Она видела, как его пальцы-тени распрямляют спиральные завитушки тени-шнура. Она слышит, как он кричит кому-то по телефону, что это, конечно же, срочный вызов, что у него беременная жена. А потом он возвращается в комнату и принимается собирать обрывки книжки, которую он вырвал у Рози из рук до того, как ударил ее кулаком в живот. На обложке той книжки и книжки, которую протянула ей Анна, была нарисована одна и та же рыжеволосая женщина. Только на Анниной книжке она была в бальном платье и млела в объятиях красавца брюнета цыганского типа с горящими глазами и – по всей видимости – в высоких гетрах поверх стильных бриджей.

А все из-за этого, так сказал Норман. Сколько раз я тебе говорил, что меня просто корежит от этой дряни?!

– Роза? – Голос Анны звучал встревоженно и доносился как будто издалека, наподобие тех голосов, которые мы иногда смутно слышим во сне. – Роза, что с вами?

Рози оторвала взгляд от книжки (название – «Любовник Мизери» – было набрано такими же блестящими красными буквами, а внизу было написано: «Самый пылкий и страстный роман Пола Шелдона») и заставила себя улыбнуться.

– Ничего, все в порядке. Похоже, действительно проникновенная книжка.

– Женские любовные романы – это одно из моих тайных пристрастий, – сказала Анна. – Они даже лучше шоколада, потому что от них не толстеешь. И мужчины в них лучше мужчин из реальной жизни, потому что они не звонят тебе, пьяные, в пятом часу утра, не плачутся в трубку и не предлагают начать все сначала. Но все равно это дешевка. И знаете почему?

Рози покачала головой.