Роза ветров (СИ)

Дал бы кто-то фору, маленькую передышку, крошечную гарантию дня завтрашнего - и наверняка эти двое ковырялись бы на каких-то заводах и знать друг о друге не знали. Но передышки им никто не давал. Как и времени, чтобы освоить хоть что-нибудь, кроме того, что уже затвердили руки. Никому, с ужасом осознал Фёдор, не было выгодно, чтобы эти - а с ними и многие другие - люди, были заняты трудом мирным. Нет. Кому-то нужны были цепные собаки, пушечное мясо, расходный материал. Люди без имен и судеб. Лишенные шанса на иную жизнь, знающие о любви лишь по книгам - в лучшем случае. Это если они умеют читать. Они, эти люди, не имеют понятия, как заплатить за газ, купить в рассрочку диван или найти по акции набор для ванной. Они не знают, как вымыть салон авто - а все потому, что они знают отличия между сорока видами артиллерийских снарядов, водят гусеничную технику и не могут уснуть, не положив рядом огнестрел. Федор давно обратил внимание - его приятели никогда не спали одновременно. Они сменяли друг друга, и не потому, что не доверяли ему, Фёдору, нет. А потому, что разучились спать иначе. Слишком велико чувство тревоги.

Он уже знал, что с собой его никто не потащит. Оба брата единодушно отказались даже говорить об этом, и Федор бросил пустую затею. Да и потом, где-то в глубине души, он сам не до конца верил во все происходящее. Такие события просто не происходят в жизни. Это слишком уж сценарий для массового потребителя телевидения. Где это вообще видано? Настоящие происшествия никогда не бывают зрелищными. Они, зачастую, бывают страшными – и именно за счет своей обыденности, обыкновенности. Когда человек умирает, кровь не хлещет фонтаном в потолок…

Федор показал на городской карте все, что у него спрашивали братцы, толком даже и не зная, для чего оно будет использовано, отчасти страшась, что ему расскажут, и отчасти стыдясь на себя за это.

А потом они ушли.

Где они, что с ними - Федор не знал. Думал, будет какое-то прощание, напутствие, будет… хоть что-нибудь. Однако братья однажды вечером просто не явились, а в общежитии ответили, что их нет на месте. Федор не знал, где они теперь, и сдерживался изо всех сил, чтобы не припустить во все лопатки к сыгравшему не последнюю роль в устройстве на работу обоих братцев майору Есенину. Животом лечь на его рабочий стол и не давать ничего делать, пока его не выслушают. Пока майор не снарядит людей в ту часть города, о которой его расспрашивали - патрулем, группой захвата, да чем угодно, лишь бы снарядил!.. Потому что вдвоём против всех - это даже не смешно.

Федор много раз слышал, да и читал фразу «время тянулось». Он прежде и не представлял, насколько это верно. Насколько выматывает нервы. Насколько невозможно сосредоточиться ни на каком деле. Как все валится из рук и как на любой шум кидаешься то к окну, то к двери. И что может присниться ночью, так, что просыпаясь в темноте, в первую минуту ты раздавлен чувством колоссального облегчения по поводу того, что все из увиденного – неправда. Он не думал, что станет с завистью и подозрением глядеть на людей, обвиняя их в том, что им повезло родиться в нормальных семьях, им не нужно спускаться в подземелья под городом, чтобы там пытаться изменять мир.

Он избегал людей – даже близких – и постоянно бывал настороже, отовсюду ожидая всяческих неприятностей, и отчаянно боялся пропустить какой-то поворотный судьбоносный момент. Однако – и ветер, поминаемый братьями, наверняка при этом снова переменился – пропустить такой момент, когда он твердо намерен с тобой произойти, попросту невозможно. Может быть, это даже к счастью…

А потом ему пришло письмо. Без обратного адреса, без штемпеля, его просто подсунули под дверь. Там было указано лишь время и место. И - как ни хотелось Фёдору выкинуть письмо и скорее о нем позабыть - пришлось думать об иных вещах. Например - что сказать Асе…

То, что Асе совершенно безразлично, кто Георгий и откуда, Фёдору было ясно с самого начала. Она глядела на Жука так, что тот мгновенно забывал, о чем только что говорил, и между ними воцарялось то особенного вида молчание, когда все понимают и без слов. В некотором роде, непробиваемый Жуков благоговел перед ее белым халатиком, потому что в его – да и брата – мозгах намертво засело убеждение о ценности врачей. Врачи, зачастую, были единственными людьми, которые протягивали к нему руки не для того, чтобы причинить боль. И то, что случилось между Георгием и Асей, напоминало разряд молнии, а не чувство.