Рождение богатыря

Много, ох, как много ворогов у Руси. С востока да юга то и дело племена кочевые нападают, то поодиночке, то объединяясь под лапищей какого-либо особенно жестокого царя-хана, с севера приплывают на своих лодьях безумные в бою варяги, а с запада порою накатывает закованный в железо строй рыцарей с Неметчины. И не только люди идут в ордах захватчиков. Ставят шаманы и колдуны иноземные чудищ себе на службу, нечисть всякую да нелюдь.

Затаившись в лесу, княжеская дружина ждала подхода недругов. Небольшой рыцарский отряд пожёг несколько деревень и сёл, вытоптав посевы и вырезав население. Немногие уцелевшие донесли до князя весть о том, что каждый рыцарь вёл за собой на цепи злющего зверя: кто собак огромных, кто волков, а кто и вовсе что-то невиданное. Чудище. Которое до поры до времени шагало рядом с конём предводителя рыцарей, достигая в высоту плеча всадника, пришлецы именовали львом.

– Немецкий Лев, – шептал выживший крестьянин и мелко трясся в суеверном ужасе.

Немецкий али не немецкий, но плох тот воевода, что пахарей своих от супостата защитить не сможет. Так что вывел Михаил дружину врагу навстречу. В годах уже был почтенный воевода, но меч держал крепко. Не раз сшибался он и с татарами, и с печенегами, и с теми же лыцарями, посему ратное дело знал крепко, хотя и не любил. И воинов своих берёг, не бросал в битву понапрасну, давая поначалу проявить своё искусство лучникам.

Вот и сейчас разбил Михаил стрелков на два отряда, дав одному из них (большему) строгий наказ выцеливать да бить не лыцарей, но зверюг заморских, и невольно дотронулся до сетки шрамов на правой щеке. Когда-то давно, будучи ещё молодым и горячим, выдворял Михаил с исконно русских земель такой же отряд чужеродных латников. Тогда воевода и глазом моргнуть не успел, как выбила его из седла здоровущая пятнистая кошка с зубами, что добрые кинжалы, и гибкая, аки змея. Спасибо ножу засапожному, что жив остался. Но лицо зверюга изуродовала – страшно взглянуть.

Слившийся с листвою дозорный из местных охотничков махнул рукой. И воевода привычно проверил, легко ли выходит из ножен меч. А вскоре в виду показались и лыцари. Отряд супостатов был не столь велик числом, но из-за количества железных доспехов на каждом всаднике казались они настоящими исполинами. С обеих сторон отряда удерживаемые на длинных цепях бежали разномастные звери. А впереди, рядом с предводителем…

Поначалу Михаилу показалось, что громадный рыцарь, весь утыканный зловещего вида шипами, без усилия тянет за собой искусно вырезанную из камня статую могучего зверя. Мощное тело, почти не покрытое шерстью, как у шелудивой собаки, опиралось на толстые мускулистые лапы, а венчала его голова размером с пиршественный котёл, напротив покрытая длинной густой шерстью, подобно изловленному и доставленному на днях в княжеский терем лесному человеку.

И только, когда зверюга в зевке распахнула чудовищную пасть, сверкнув на солнце изогнутыми клыками, воевода окончательно понял, что перед ним тот самый Немецкий Лев.

Видимо почуяв затаившихся ратников, звери начали волноваться. И тотчас, по команде, из-за стены деревьев и прямо из высокой травы взвились в небо белопёрые стрелы. Наконечники по особому воеводиному заказу делал доверенный кузнец. Не оттачивал он их до бритвенной остроты, дабы не ломались при ударе о доспех, но утяжелял особым образом так, что могла подобная стрела пробить рыцаря со всею его бронёй насквозь. И зверюг заморских жалили те стрелы насмерть.

Да вот только не всех. От Льва стрелы отскакивали со стуком, а то и вовсе ломались, будто чудище и вправду было сотворено из самого что ни на есть камня. И, когда дружина на уже застоявшихся конях выметнулась навстречу поредевшему рыцарскому отряду, первым на их пути оказался оживший каменный ужас. Странной и страшной была та сеча. Не один из завоевателей не ушёл от сурового возмездия, а предводителя сразил в честной схватке сам Михаил. Но чудовищный зверь, которого не брали ни меч, ни копьё, убил и покалечил немало ратников. И лишь утолив злобу, пределы которой были ведомы ему одному, Лев ухватил в зубы могучего коня, словно сука народившегося щенка, и гигантскими прыжками скрылся в чаще.

– С тех пор и бродит он неприкаянным. Где стадо зараз вырежет, да не столько съест, сколько загрызёт, а где и на деревни нападает. Сколько охотников, сколько богатырей бралось изничтожить – никто не вернулся. А ловушки любые за версту обходит, чует. Вот и до Богучарова добрался, ирод.

По мере рассказа отца Илья всё больше мрачнел, а потом резво вскочил, едва не опрокинув стол.

– Ты чего, сынок?

– Негоже мне тут рассиживаться, пока зверюка дикая соседей разоряет. Пойду, посмотрю, что там за немец такой. Нешто зря мне силушка дарована?

Отец хотел было возразить, но, видя решительный настрой Илюши и памятуя о том, как ловко тот управился на пашне с подземной гадиной, только вздохнул. А молча до того сидевшая мать прошептала: «Ступай, богатырь…»