Рождение человечества. Начало человеческой истории как предмет социально-философского исследования

Из множества концепций антропосоциогенеза мы избрали объектом для нашего анализа малоизвестную концепцию С. Н. Давиденкова – неспециалиста в данном вопросе – только потому, что она содержит ценное для нас зерно. Что касается ее слабых мест, то они вполне повторяют те, которые содержат в себе теории специалистов, но несомненной заслугой С. Н. Давиденкова при этом является объяснение природы ритуала – первой формы социального поведения – как реакции на «навязчивое состояние», способа снятия тревоги.

«Создание разнообразных защитных и охранительных ритуалов, поражающих нас теперь своей бессмысленностью, совершенно совпадает по своему нейрофизиологическому механизму с теми ритуальными действиями, которыми пользуется навязчивый невротик для своего успокоения»192.

Вот поэтому-то Давиденков и приветствует «тенденцию в современной этнографии, которая стремится установить так называемую “преанимистическую” стадию культуры, выражающуюся в том, что человек, ещё до всякого одушевления природы начинает практиковать некоторые магические действия, прямо направленные на природу, из чего впоследствии и вырастает анимизм»193. Вот поэтому и отстаивает существование у первобытного человека логического мышления. Дело в том, что он видит прямую логическую связь между невротической реакцией, которая действительно помогает невротику избавляться от навязчивого состояния, и распространением ритуала.

«В том-то и дело, что эта презумпция о безрезультатности ритуала вовсе не обоснована. Ритуал вполне достигает цели, ради которой он предпринимался. […] В самом деле, что делает с точки зрения динамики корковых процессов тот самый спешащий домой австралиец, который обламывает ветку дерева, чтобы остановить солнце? Он находится в состоянии тревоги вследствие застойной и аффективно окрашенной работы определённых кортикальных комплексов, эта тревога его мучает и ему мешает; гипертрофируясь, она начинает приобретать черты обсессии (навязчивого состояния), и тогда человек создаёт в коре своего мозга новый пункт концентрации раздражительного процесса (всё равно какой, лишь бы он был условно и иногда чисто случайно связан с основным перераздражённым пунктом [а точнее: никак не связан, противоположен ему – прим. В. Г.] и сам обладал достаточной аффективной окраской, чтобы сделаться для первого пункта источником внешнего раздражения) и использует отрицательную индукцию из этого второго очага, чтобы успокоить остальную кору мозга. Тем самым он уничтожает чувство мешающей ему тревоги и лучше может руководить своими действиями, получает больше шансов попасть домой до захода солнца. Достиг ли ритуал цели? Конечно да, и австралиец, повторяя то же действие в следующий раз, с полным правом может быть рассматриваем, как человек, обосновывающий свои поступки на опыте и наблюдении»194.