Рождение казака

Паша понимал, что что-то произошло, но никак не мог взять в толк, что именно. В итоге мысленно остановился на одной наиболее вероятной версии: «Младший брат намекнул старшему, чтобы тот прекращал по-хозяйски «хлебосолить», хотя сам начал всё это хвастовство. Конкуренция у братьев как между футбольными фанатами «Зенита» и «Спартака». Стравливать их не надо».

Отставив тарелку, Степанцев с почтением произнёс:

– Сытно. Спасибо. Не привык к объеданию. Грушей в патоке ещё закушу, и с меня хватит. Только вот любопытно стало. Что такое мазюня?

Исподлобья зыркнув на брата, Прокоп Алексеевич описал процесс приготовления диковинного блюда:

– Редьку ломтями насаживают на спицу и вялят на солнце. После толкут с сушёными вишнями и пряностями. Потом всё в горшок под плотную крышку и в печку на пару дней томиться. Она с виду точно икра получается, потому и мазюней прозвали.

– Эко ты разошёлся. Лишь бы лясы точить, – цыкнул старший брат.

В глазах Прокопа Алексеевича вспыхнуло пламя негодования и тут же погасло.

– Да я так…, – прошелестел старший брат и, склонив голову, погрузился в трапезу.

После краткой стычки Паша окончательно окреп во мнении о том, что старший брат Прокоп явно добрее Харитона и ему совсем не нравится, что младший им помыкает.

– Что же, довольно потчевать, – стукнул по столу Харитон Алексеевич, повернулся к гостю и подчёркнуто ласково улыбаясь, осведомился, – поразмыслил, Павел, созрел ли к разговору?

– Так точно! – брякнул Паша и сосредоточился.

– Вот и ладушки. Уразумел, что от тебя надобно?

– Давайте ещё раз на свежую голову. Вас много почему сами не справитесь? Зачем я вам?

– Кто стар, а кто рожей не вышел. Не допустят к охране. Да и подозрения отвести надо. А к чужаку какие вопросы?

– Так кто меня в конвой возьмёт? Кто чужаку доверится?

– Не твоя забота.

У Паши тут же словно острой пикой в разум вонзилась мысль: «У них на заводе есть сообщник». Юноша побарабанил пальцами и спросил: – И когда приступать?

– С утречка. Как петухи пропоют, проведём тебя к усадьбе подле Илёвского завода. Там управляющий живёт. Попросишься в найм до весны. Расскажешь, на что годен. Вот увидишь, он сам тебя в конвой позовёт.

– А если не позовёт? – засомневался Степанцев.

– Позовёт. Он местным не доверяет.

От нежданного озарения в душе Паши застучали тревожные молоточки, по спине пробежала холодная струйка пота: «Если не по нраву чужак будет, его промышленники по ходу дела прибьют. А не порешат они, так бандиты прикончат, когда надобность во мне отпадёт. Потом найдут другого засланца, и будут себе из раза в раз, потихоньку доить владельцев заводов. Им надо чтобы заводчики богатели и они вместе с ними. Им весь этот беспредел с рабочими до лампочки. Бежать. Надо бежать. Но как же Глеб?».

Юноша понимающе кивнул:

– Что же тогда вопросов только два осталось. Во-первых, для конвоя один человек не годится, мне пара нужна. И, во-вторых, если вы туда не показываетесь, как вам передать, что деньги собираются привезти?

Харитон Алексеевич поглаживал бороду. Плутовская улыбка не сходила с его лица.

– И это не твоя забота.

– Так в чём же моя роль и забота тогда? – изумился Паша.

– Конвоировать, что прикажут.

«Так и есть, на меня всё спихнут и грохнут. Сколько же у них сообщников?» – пронеслись невесёлые мысли у парня, и он не собирался скрывать, что разгадал замысел:

– Нет. Так не годится. Лучше сразу убивайте. Нет мне выгоды, в этом участвовать. А конец, как ни крути один, расправитесь со мной да с другом моим, как нужда в нас отпадёт.

Неподдельный интерес проявился на лицах у обоих братьев, они подались вперёд. Прокоп Алексеевич взял слово:

– Это хорошо, что ты смекалкой наделён. Понимаешь, что коли будешь дурить, то бока другу твоему намнём…

Его перебил Харитон Алексеевич:

– Откажешься, так мы вашу смерть не лёгкой сделаем, а мучительной. Выбора у тебя нет. Соглашайся.

– А вот и есть. И пальцем не пошевельну, – скрестил Паша руки на груди.

Братья переглянулись. Прокоп Алексеевич зашёлся кашлем, а потом будто сгруппировался, готовясь к нападению. Пауза затянулась. Тишина нарушалась только мягким потрескиванием поленьев в печи. Молодой казак сидел неподвижно и дерзко смотрел на похитителей, а Елена Юрьевна молилась в своём кожаном укрытии на поясе у сына.

В клети по соседству что-то загрохотало. Братья разом выровняли спины. Младший кивнул старшему и тот крадучись скрылся за дубовой дверью. Послышалась возня и через минуту Прокоп Алексеевич втащил в горницу упирающегося парнишку. Он сбил с нарушителя шапку и заскрежетал зубами. Рассерженная Дарья, пылая щеками и сопя носом, как уставшая после скачки кобылка, подняла шапку и, наспех натянув на голову, спрятала под неё увесистую косу.

Харитон Алексеевич безотрадно воззрился на девчонку:

– Племянница, опять подслушиваешь? Обещал же уже тебя высечь. Придётся видать выполнить угрозу.

А Дарья, словно речь шла вовсе не о ней, выдала тирадой:

– Дядька, пусть он живёт. Отдайте его мне. Я его в мужья возьму!