Рождение Мары

– О, пожалуйста, просто Эйрун. Брин так торопилась, что забыла половину книг и малыша Левенгука, – женщина с нежностью посмотрела на младшую дочь. – Я потом обязательно перешлю его. Наверное, у вас тут случилось что-то важное?

– Что может быть важнее очередной прихоти нашей лисички? – пробормотала Сигрун.

– Мы это обсуждали. Летать дважды непрактично, – одернула ее Эйрун. – Ничего, проведешь больше времени с друзьями.

– Мам, ты точно училась в этом же пансионе? Там сейчас три с половиной человека, и те – учителя. И Кавамура, и Лобо – даже они уехали домой, – Сигрун смерила сестру взглядом, не предвещающим ничего хорошего.

– Профессор Кавамура и профессор Лобо, если ты не возражаешь, – поправила Вукович.

Брин, не замечая настроения сестры, расстегнула свой разноцветный рюкзак и нырнула туда, шурша бумагами.

– Я такое нашла… Даже распечатала… Вы умрете… – бубнила она.

– Все дела – в пансионе, – Вукович тронула ее за плечо. – Прощайтесь с мамой, уже темнеет.

Девочка с неохотой оторвалась от поклажи и обняла мать. Эйрун сошла на пристань, и «Сольвейг», заурчав, отчалила, мягко покачиваясь на зимних черных водах, на которые даже смотреть было зябко.

По пути на остров Мара и Нанду наперебой рассказывали Брин про похищение, про безумную старуху и встречу с Уллой Дальберг. Вукович тем временем обсуждала с Сигрун конкурсы для весеннего бала выпускников и в разговоры первокурсников не вникала.

Услышав, что Лена обдумывала искусственное оплодотворение, Брин вошла в раж. Ее ледяные глаза загорелись, ноздри затрепетали, тонкие пальцы железным кольцом обхватили запястье Мары.

– Я знаю, – шептала она, сильно напоминая старуху Томбоин. – Я именно об этом и собиралась вам прочитать.

Она переводила безумный взгляд с Нанду на Мару, будто ожидая разрешения.

– Валяй, только своими словами, – сдался под ее натиском бразилец.

Брин радостно выпрямилась и заправила за ухо прядь белых волос:

– Итак. Я уже говорила, что первое издание Эдлунда отличается от последнего. В первом он рассуждает о вопросах эмбриологии. В частности, он пишет, что наука пока не определяет, что именно влияет на формирование способности в большей мере: генетика или положение Солнца. С одной стороны, были случаи, когда по разным причинам дети перевертышей рождались раньше срока. Ну, авария, стресс… Неважно. В отличие от простых детей, недоношенные перевертыши выживали очень редко. И если выживали, то были лишены дара. С другой стороны, обычные люди тоже рождались в дни солнцестояния, и никакими способностями там и не пахло. Понимаете, к чему я?

– О том, что важно все вместе? – неуверенно предположила Мара.

– Это да. Но Эдлунд хотел найти закономерность. Почему, например, одна способность является доминирующей? Что важнее: положение Солнца во время зачатия или во время рождения? Он исследовал эту тему!

– И?.. – Нанду наклонил голову набок.

– Да подожди ты! – Брин сдвинула брови. – Сейчас. Я нашла в Интернете его заметку девяносто восьмого года. Он говорил, что генетика играет определяющую роль. Довольно пылко и неосмотрительно, но он был молод… В общем, ему можно простить. Я веду к тому, что он мог спокойно завести криохранилище в своей лаборатории и исследовать эмбрионы.

– Крио… Что? – поморщился Нанду.

– Камеру с жидким азотом.

– А разве эмбрионы можно замораживать? – удивилась Мара.

Ее пробирала дрожь от одной мысли, что Эдлунд ставил эксперименты на нерожденных людях. Не может быть, дичь какая-то…

Исландка медленно вздохнула и выдохнула.

– Разумеется, – сказала она сладким тоном воспитательницы детского сада. – На этом построено все искусственное оплодотворение. Разумеется, замораживать можно лишь до определенной стадии развития, когда там всего несколько клеток… Самой оптимальной является стадия бластоцисты, это примерно пятый или шестой день…

– А я уже представила крошечного замороженного младенца, – Мару передернуло.

Она смотрела на подругу, на ее странный, лихорадочный восторг. С натяжкой можно было понять интерес к науке, но это?.. Для нее что, вообще ничего святого нет?

– Синий младенец, – брезгливо дополнил Нанду.

– Да почему сразу синий?! Я же говорю: несколько клеток… Слушайте, с вами невозможно! – Брин с досадой откинулась на спинку сиденья. – При чем здесь синие дети?! Если у него было нужное оборудование, камера с жидким азотом, то он мог хранить эмбрионы! Понимаете теперь, где мама Мары могла взять ребенка?

– В Линдхольме?! – Голос Мары балансировал на грани ультразвука.

– Да тихо ты, – зашипел Нанду, оглядываясь на Вукович, и придвинулся ближе к девочкам: – Это мысль. Но к Эдлунду в лабораторию доступ закрыт. Варианта два: либо он сам ей помог, но тогда с чего бы ему теперь так убедительно изображать недоумение, либо она как-то стащила эмбрион.

– Как ты себе это представляешь? – прошептала Брин. – Как бы она сама себе его подсадила? Ей бы понадобился профессионал и УЗИ…

– Привезла пробирку в клинику, заплатила, – Нанду пожал плечами.