Рождение неолиберальной политики

На третьей фазе истории неолиберализма эти базовые идеи были распространены на международную торговлю и экономическое развитие; «структурные реформы» в соответствии с требованиями рынка стали священным граалем для экономистов и разработчиков экономической политики в МВФ, Всемирном банке, ВТО и для других региональных и глобальных организаций. Колонизация международных институтов неолиберальными идеями несла с собой логику утверждений Милтона Фридмена о взаимосвязи экономической и политической свободы. По словам консультанта президента Рейгана Аннелиз Андерсон, «Папа [Иоанн Павел II] считал, что без экономической свободы люди не могут быть свободными в других отношениях»[882]. Успех «Солидарности» в Польше и высказывания Папы в поддержку свободного предпринимательства ознаменовали начало признания рыночного евангелия в бывших странах советского блока. За пределами Восточной Европы убеждение в неразрывной связи экономической и политической свободы объединяло таких разных лидеров, как Рейган, Тэтчер, немецкий канцлер Гельмут Коль, французский министр финансов и председатель Еврокомиссии Жак Делор и фактический руководитель Китая Дэн Сяопин.

«Столь впечатляющие успехи неолиберальной политики показали, сколь сильна может быть твёрдая вера в рынок как лучший механизм распределения ресурсов. Однако эта приверженность рынку редко подвергалась детальному эмпирическому анализу и критике. Видные профессиональные экономисты скептически относились к теориям общего равновесия или рациональных ожиданий, но их предупреждения, как правило, не привлекали внимания. И когда социальное неравенство, рост нищеты и обездоленности, характерные для XIX в., вернулись в Англию и США после более чем столетнего роста средних доходов, политики и чиновники продолжали вести себя так, словно были заколдованы нежеланным для Карла Поппера «божеством», свободным рынком[883]. Им становилось все труднее мыслить иначе об экономике и обществе.

Параллели: место трансатлантической неолиберальной политики в истории

А ведь всё могло сложиться по-другому. Лидеры Лейбористской и Демократической партий в 1960–1970-х годах первыми начали применять ключевые неолиберальные идеи. Президент Джимми Картер, глава Федерального резерва Пол Волкер, министр финансов Денис Хили и премьер-министр Джеймс Каллагэн в 1970-х годах переходили к другому роду макроэкономического управления. Их правительства выступали в поддержку различных форм дерегулирования. А эксперименты с привлечением частного сектора к участию в обеспечении жильём и городской реконструкции начались даже раньше, в 1960-х годах (в частности, в США при Кеннеди и Джонсоне). При других обстоятельствах лейбористы и демократы вполне могли бы вновь победить в конце 1970-х годов. Если бы Лейбористская партия вошла в 1980-е годы под руководством умеренного Дениса Хили или, если бы не случилась Фолклендская война, лейбористы, возможно, получили бы поддержку избирателей на фоне глубокой рецессии, которую породила экономическая стратегия консерваторов. И если бы второй нефтяной шок не случился перед иранским кризисом с заложниками, Джимми Картера, наверное, не стали бы несправедливо обвинять за «болезненное состояние» страны[884]. Главные роли сыграли везение и историческая случайность.